У старика Хорнсрюда

На севере принято долго жить» — эти слова сказочника-помора Бориса Шергина вспомнились мне, когда Сигурд Мортенсен сказал:

— На завтра нас пригласил Хорнсрюд. Хотите познакомиться с ним?

Многие сравнивали раньше Швецию и Норвегию с двойным орешком под одною скорлупою, но, по правде сказать, основным содержанием политической жизни прошлого века в Норвегии была борьба за то, чтобы расколоть эту скорлупу, сковывавшую независимость страны. И, конечно, я был рад встретиться с Хорнсрюдом, одним из энергичнейших участников этой борьбы за разрыв унии со Швецией и за то, чтобы Норвегия стала республикой.

Норвегия добилась независимости в 1905 году, и меньше чем через четверть века, в 1928 году, Кристофер Хорнсрюд возглавил первое правительство, сформированное норвежской Рабочей партией. Правда, оно продержалось у кормила всего восемнадцать дней и свергнуто было именно за то, что шестидесятисемилетний премьер стремился хотя бы частично выполнить предвыборные обещания партии. Но это случилось тридцать три года назад. Хорнсрюд давно уже отошел от дел.

Вот почему, несмотря на уверения Мортенсена, что старик, которому в прошлом году исполнилось сто лет, еще совсем недавно сам колол дрова и по сей день сохранил ясность ума и политическую зоркость, что его советы помогают кристаллизации политической линии редакции газеты «Ориентеринг», я все же ожидал, что встречу лишь живую реликвию отошедшей в прошлое борьбы.

«Ориентеринг» — так называется очень распространенный здесь, характерный для страны Фритьофа Нансена, Руала Амундсена, Тура Хейердала, вид игры-спорта, которым захвачены и те, у кого молоко на губах не обсохло, и те, кто уже вошел в пенсионный возраст, а он здесь начинается с семидесяти лет.

Для любителя этой игры в путешествии нет отягощающего багажа — легкий рюкзак за плечами. Нет для него и торных дорог. Намечается на карте пункт, и по компасу, одолевая крутые уступы гор, продираясь сквозь лесные чащи, перепрыгивая с камня на камень, переправляются через пенистые потоки, не обращая внимания на капризную погоду. Школьники учатся находить дорогу по компасу еще на уроках географии. Я видел, как в рощах, на скалах, обступивших город, они проходили практику «ориентеринга».

Не случайно газета левой оппозиции норвежской Рабочей партии называется «Ориентеринг». Кто думает, что в политике есть проторенные дороги, всегда заведет в тупик. Прибой истории, разбиваясь о скалы, меняет привычные очертания берегов, лавины нежданных событий, обрушиваясь, заваливают исхоженные тропы, оползни империй изменяют даже географическую карту. Поэтому спортивный «ориентеринг» кажется детской игрушкой в сравнении со сложным делом политической ориентировки, если хочешь прийти к намеченной цели, а не просто плыть, отдаваясь воле волн и переменному ветру. И трудно было поверить, чтобы зрелые мужи искали в этом деле совета у человека, которому перевалило за сто.

На другой день мы с левым немецким писателем Радацем подходили к дому вблизи от каштанов Бюгде-аллеи, где жил ветеран рабочего движения. Радац только что вернулся из Бергена, лицо его было обожжено свежим загаром. Утомленный дорогой, он все же не хотел отказаться от встречи с Хорнсрюдом.

— Только не надо утомлять старика, — уславливается он со мной. — Посидим не больше часа и попрощаемся.

Высокий, прямо держащийся человек выправкой напоминал отставного офицера. Коротко подстриженные усики и клочок седоватых волос под нижней губой. Очки без оправы. Одетый в длинный темный сюртук с черным галстуком-бабочкой на белоснежной рубашке, он вместе с Мортенсеном встретил нас в передней.

Да, это Хорнсрюд, столетний патриарх классовых схваток, один из основателей норвежской Рабочей партии.

Хорнсрюд проводил нас в свой кабинет с большим мраморным камином, обставленный добротной мебелью, которая была в моде полвека назад, а сейчас казалась уже громоздкой.

Выйдя на минутку из кабинета, Хорнсрюд вернулся вместе с экономкой, принесшей большой поднос, на котором стояли узкие высокие бокалы с вином, предложил осушить их за здоровье присутствующих и сам подал пример, отпив сразу половину бокала.

Затем он опустился в мягкое кожаное кресло у столика и чуть-чуть обмяк, напомнив вдруг уже не отставного полковника, а утомленного пастора.

Как он себя чувствует? Да вот, за последнее время глаза стали хуже видеть. Трудно читать, даже с очками. А в остальном ничего, спасибо, неплохо, впору сыну — Хорнсрюду-юниору — младшему... Младшему-то, оказывается, лет восемьдесят...

— У меня было двое сыновей и девять дочерей. Тогда мы еще не знали, как поступать, чтобы детей было меньше. Сейчас это известно любому молокососу, — смеется Хорнсрюд.

После нескольких общепринятых при первом знакомстве фраз он, постепенно оживляясь, пересыпая и воспоминания свои и размышления о «текущем моменте» искрящейся шуткой, полностью овладел беседой.

— Нет, я начинал не с Рабочей партией. Тогда ее еще и не было. Девятнадцатилетним пареньком вступил в партию «Венстре» (самую левую по тем временам), а Рабочая партия возникла, когда мне стукнуло двадцать семь... на съезде в Арендале в 1887 году.

Сын крестьянина, Кристофер пахал землю в усадьбе матери. Место продавца в лавке, которое он получил, для многих сверстников было верхом мечтаний. Но Кристофер, проклинаемый хозяином, организовал сельский кооператив, где был одновременно и председателем и продавцом в кооперативной лавке. Потом, откликнувшись на «зов земли», приобрел клочок пашни у дяди и попытался заняться сельским хозяйством.

— С детства любил копаться в земле. Лошадь и корова — лучшие мои приятели. А старший брат занимался бондарным ремеслом, разбирал часы, увлекался кузнечной работой. Но он наследовал землю матери, а я пошел «в люди». Мне ведь не было и полугода, когда умер отец.

Впрочем, рассказ о столетней жизни мог занять гораздо больше времени, чем отвели мы с Радацем. И так интересно было разговаривать с человеком, который знал Ибсена и вместе с Бьернстьерне Бьернсоном боролся против унии и за республику.

— С Бьернсоном мы были большие друзья. Часто выступали вместе. Лучшего оратора мне на своем веку не довелось слышать. Мощная, сильная голова. За стеклами очков глаза так и светятся! Рост — точно огромный медведь встал на задние лапы. Удивительно, имя и фамилия будто придуманы специально для него — Бьернстьерне Бьернсон¹. И голос словно орган наполнял все помещение, как бы велико оно ни было! Сам бог красноречия! Мы тогда еще входили в партию «Венстре» — «Левую». Помню митинг в Хоксунде. А после митинга обед. Подходит к столику молоденькая кельнерша — на подносе у нее лососина. Становится она справа от Бьернсона: «Пожалуйста, возьмите!..» — «Нет, нет! — говорит он. — Это очень хорошая лососина! Ее нужно подавать слева (венстре)! Все хорошее приходит всегда слева...»

Как-то организовали мы большой митинг в Драммене... Главным оратором был Бьернсон... Консерваторы решили сорвать его выступление... Теперь, когда начиная со школьной скамьи все чуть ли не молятся на Бьернсона, просто невозможно представить, что кто-то не пожелал слушать этот богатырский голос, эту разящую речь... Но, честное слово, никогда я не слышал такого свиста, как на том митинге... Но и этим свистом не заглушили его. Тогда шкипер Эвентсен, который пришел на митинг с судовой сиреной, завертел ручку... Сирену, конечно, не перекричать... Свалка. Шум. Я в то время работал в Драммене и заранее снял в гостинице комнату для Бьернсона... Пришли мы туда, расселись в креслах, заказали ужин, отдыхаем, беседуем. И вдруг стук в дверь... Входит хозяин: «Прошу простить, но я не могу подать вам ужин, и вообще вам нельзя здесь оставаться...» Я спросил: «Почему же это Бьернсон не может здесь отужинать?» — «Это относится не только к Бьернсону, но и к вам, — отвечает хозяин. — Горожане, мои постоянные клиенты, хотят, чтобы вы отбыли отсюда. А мои доходы зависят всецело от их расположения. Но у меня есть место, где вы можете переночевать. Дом за городом...» Когда мы вышли из Гостиницы, на улице нам улюлюкали, кричали, что мы не верим ни в бога, ни в черта... На новом месте раздевались в темноте и в темноте улеглись... Хозяин запретил зажигать свет... Боялся, что камнями разобьют стекла. Да, сейчас этому трудно поверить...

Примечания