Рынок в Бергене

Каждый день в Бергене я начинал с того, что ходил на знаменитый рыбный рынок в центре города, на берегу Норвежского моря. Здесь, на Немецкой набережной, был, как говорят у нас на юге, привоз. Но о нем свидетельствовал не частокол торчащих кверху оглобель, а лес мачт рыболовецких мотоботов. Даже небольшое судно-китобой, с гарпунной пушечкой на носу, пришвартовалось к старинной ганзейской пристани.

Радиолокаторы, эхолоты помогают сейчас норвежцам отыскивать в море косяки трески и сельди. Рыбаки вооружены крепкими, не требующими просушки нейлоновыми сетями.

Новейшая техника властно вошла в рыболовецкий промысел. Но рыбный рынок в Бергене, пестрый, трепещущий живой рыбой, которая серебристым потоком переливается из садков рыбниц в ящики прилавков, тележек, лотков, остался таким же, как сотни, десятки лет назад.

Точно так же, как герой романа Константина Федина «Похищение Европы», я смотрел на голубые, синие, черно-коричневые ремни изогнутых спин, красные, кадмийно-огненные плавники, молочно-белые животы. Пятнистое, рябое, скользкое множество таращило оранжевые глаза, разевало усатые рты, распяливало жабры, секло, рубило воздух хвостами.

И я никогда в жизни не видел раньше таких рыб. Продавцы в окровавленных, но уже не кожаных, как в романе Федина, а в ярких пластикатных фартуках насыпали товар живьем в глубокие чашки весов, прокалывали рыбьи животы длинным острым ножом. Кровь разлеталась брызгами, стекала наземь, смешивалась на мостовых с морской водой. Умиротворенный тонким ножом товар безжизненно ложился на дно раскрытых нейлоновых кошелок и корзин покупательниц. «Рыбный рынок выворачивал океан наизнанку».

Все было как тридцать, как сорок лет назад. Среди лотков на кирпичном фундаменте стояла та же металлическая, шаровидная оболочка плавучей мины с надписью: «Помогите сиротам моряков, погибших в великую войну».

Только теперь в узкую прорезь над надписью сердобольные покупатели и продавцы опускали монетки в помощь сиротам моряков, погибших не в первой, а во второй мировой войне.

Но не меньше, чем яркость красок и обилие разнообразнейшей рыбы, на бергенском рыбном рынке меня поражала та — о ней я нигде не читал — бесшумность, спокойная деловитость, с которой здесь совершается купля и продажа.

Продавцы не нахваливали свой товар, набивая цену, покупатели не хулили его. Ни гомона, ни зазываний, ни божбы, ни перебранки, которые так характерны для южных базаров.

Тихим голосом называлась цена. Если сходная — продавец отвешивал товар и благодарил хозяйку, если нет — оба раскланивались, и она следовала дальше.

Порицание, заключенное у нас в словах «ведет себя, как торговка на рынке», было бы здесь непонятно и воспринималось не в укор, а как похвала вежливости.

И вдруг в эту рыночную тишину ворвались два высоких, визгливых женских голоса. Они долетали чуть ли не до середины рынка от одной из ручных тележек, стоявшей на краю набережной, у самого моря. Оба эти голоса исходили от одного человека. Продавец рыбы оказался чревовещателем. Он ловко изображал беседу двух рыб, приподняв их с лотка. Рыбы калякали о житейских делах — о том, как легко попасть в сети рыбака и как трудно быть проданной на рынке. Реплики их, судя по смеху покупателей, были остроумны. Во всяком случае, они помогали чревовещателю быстрее сбывать свой «немой товар».

Ничего не читал я и о том, что на левом своем фланге, если стать лицом к морю, бергенский рыбный рынок переходит в пестрый цветочный базар, а на правом его фланге с лотков и тележек продаются фрукты. Сейчас, в начале июня, преобладали заморские плоды: бананы, апельсины. И виноград.

У одного из этих лотков в то утро и произошло мое грехопадение, о котором я горько пожалел уже вечером. Я купил две грузные кисти винограда, продолговатого и прозрачного, «как персты девы молодой».

Виноград был не только красив, но и дешев.

А в том, что он еще и вкусен, мы с Мартином Нагом убедились тут же на месте, уничтожив одну гроздь. Вторая в бумажном мешочке была ввергнута в глубины обшарпанного, но на удивление емкого портфеля Моего спутника.

В хлопотах и встречах длинного июньского дня я совсем позабыл об этом отложенном «про запас» винограде.