У Семи сестер

На острове Эствагой, в горе Вогекаллен — «резиденция» самого главного тролля на Лофотенах, которому подвластны все остальные тролли архипелага.

В горе Сулительма на Большой земле обитает другой владетельный тролль (эти места я увижу завтра). У тролля Вогекаллена был отчаянный сын, сорвиголова по имени Всадник (Хестман), а тролль горы Сулительма имел семь своенравных, ветреных дочерей. Однажды все семь сестер отправились погостить к дочери старой феи острова Лангедо — красавице Леке. Как-то они купались в море и Всадник случайно увидел их. Красота обнаженной Леки воспламенила его, и в полночь, когда раскрепощается нечистая сила, он оседлал коня, чтобы похитить ее и умчать к себе. Но сестры издали увидели его и вместе с Лекой бросились прочь, на юг. Всадник скакал за ними. От шума этой бешеной погони вблизи от городка Броннесунд проснулся тролль горы Сомнафьель. Он открыл свой единственный глаз как раз в то мгновенье, когда Всадник, разъяренный тем, что добыча ускользает, туго натянул тетиву лука, целясь в беглянку. Тролль Сомнафьеля швырнул свою шляпу так, чтобы она заслонила Леку от преследователя. И стрела, посланная Всадником, пробила шляпу старого тролля...

Но в это мгновенье первые лучи солнца сверкнули над морем, а ведь всем известно: когда солнце встает, тролли, которые не успели убраться восвояси, превращаются в камень. Так окаменели все они: и Семь сестер, и Всадник, и Лека, и даже пробитая стрелой шляпа старого тролля...

Эта любовная драма была отнюдь не камерной. Глубина «сцены» превышает сотни километров. О размерах персонажей можно судить хотя бы но тому, что высота продырявленной «шляпы» достигает пятисот метров. Всадник превратился в каменный остров Хестманой — на самой черте Полярного круга. Километрах в ста от него Лека — также стала островом, каменные уступы которого издалека напоминают очертания женской фигуры. Так и занесены они на географическую карту — острова Лека и Хестманой. А между ними на острове Торгет высокая гора — шляпа Сомнафьельского тролля.

В середине «шляпы», на высоте ста двадцати метров над уровнем моря — след стрелы. Четырехугольная дыра — словно рука исполина пробила в горе длинный каменный коридор. С борта же теплохода этот стошестидесятиметровый тоннель кажется бойницей в стене гигантского замка, через которую словно в подзорную трубу видно море со множеством островов... Ученые, споря между собой, выдвигают самые разные объяснения того, как природа создала это неповторимое каменное чудо — никому не нужный тоннель в горе.

Что же касается Семи сестер — семи горных гранитных вершин, подымающихся над морем больше, чем на тысячу метров, — мнения ученых сходятся. Это великий ледник стесал, выщербив, выскоблив между ними ложбины, до сих пор заполненные сверкающим льдом небольших глетчеров. Словно белые шали по плечам, сползают ледники, отделяя друг от друга высоко поднятые головы Семи сестер.

Об острове Всадника, острове Лека, Семи сестрах, Торхаттене я читал и слышал немало. Но о небольшом острове Ульвинген, между Семью сестрами и Торхаттеном, я ничего прочитать не мог. Он так и остается ничем не примечательным, одним из ста пятидесяти тысяч прибрежных островов Норвегии. Одним из десятка островов, входящих в широко раскинувшийся приход Петера Дасса.

Мне же это название — Ульвинген, которое я впервые услышал от Игоря Яковлевича Трапицына, говорит о многом...

Здесь был штрафной лагерь для военнопленных. Тут после освобождения Трапицын стал комендантов острова.

Севернее Ульвингена другой островок, издалека видна на нем поднятая скалой красная звезда... Это кладбище, где нашли свое последнее прибежище восемь тысяч советских людей, погибших в плену. А невдалеке от островка место (оно не нанесено на карты), где авиация союзников пустила ко дну немецкий транспорт, который шел с севера, из Финмарка. На борту его было несколько сот советских людей — пленных.

Расписание составлено так, что теплоходы, идущие с юга на север, минуют остров Ульвинген глубокой ночью. Не увидишь и станции Мушьен, на которой завершилась история лагерной жизни Трапицына. И поэтому по совету Мартина в Тронхейме мы с ним пересели в поезд, идущий через Мушьен до Фауске — конечной, самой северной станции Нурландской железной дороги...