Случай в Мушьене

Когда корабль, вышедший из Броннесунда в Мушьен, поравнялся с островом, на котором окаменели Семь сестер, дочери тролля горы Сулительма, Игорь уже имел возможность разглядеть их обнаженные головы и спадающие с плеч белые шали — ледники...

Одна вершина была двуглавой — это прижались друг к дружке сестренки-двойняшки.

Стояла такая же белая ночь, как та, которая глядится сейчас в окно мерно подрагивающего на стыках вагона...

Слева у железнодорожного полотна, долгое время сопровождая поезд, бежит, спотыкаясь о пороги, пенясь, быстрая горная река Вефсна.

Справа уходят вверх склоны горы, покрытые изумрудной муравой. Внизу река течет плавно, спокойно, словно это не она недавно срывалась вниз со скал мощными водопадами, брызгами которых, кажется, до сих пор увлажнена стена вагонов. Простучав по мосту, поезд подходит к станции Мушьен.

Остановка — четверть часа.

Из вагонов вышло и скрылось в здании вокзала несколько пассажиров — перрон опустел...

Глубокая ночь, но светло как днем.

И в моем купе и в соседних все спят. Я выхожу из вагона. В просветы меж пристанционными домами видно море, синий клочок фиорда. Воздух свеж, пахнет водорослями, пиленым лесом.

Вверху, над железнодорожным полотном, протянулись нити электропроводов. Виден ли отсюда вступающий в строй новый огромный алюминиевый комбинат? Так вот откуда продолжили стройку Нурландской железной дороги военнопленные... Так вот где встретился Игорь Трапицын со старым знакомцем.

В комиссию по репатриации военнопленных в Мушьене пришел норвежец и заявил, что у него на хуторе в горах уже недели две скрывается странный русский, который не хочет уходить к своим в Мушьен.

С двумя вооруженными норвежцами Игорь поехал на хутор.

Постучали в окно. Из дома вышел... Мишенин.

— Ну что ж, мое гадание сбывается, Мишенин! — сказал Трапицын.

— Я не Мишенин, а Иванов!

— Такие, как ты, имеют много фамилий!..

И Игорь рассказал норвежцам, почему скрывается от своих этот человек. Рассказал все, как было.

И тогда норвежский солдат без долгих разговоров снял с плеча автомат, протянул Игорю:

— Рассчитайся с ним!..

— Не имею права! Родина воздаст ему сполна!..

В Мушьене дожидавшиеся отправки домой тоже узнали Мишенина. Он и здесь, оказывается, «действовал», как и в Пентеле.

...Я ухожу в свое купе. Тихонько похрапывает Мартин Наг, над ним на полке другой, случайный попутчик. Купе второго класса здесь трехместные, трехъярусные.

Я лежу на нижней полке и думаю о том, какую глубокую обиду нанесли нашим пленным по возвращении домой, когда из-за болезненной сталинской подозрительности десятки, сотни тысяч честных, мужественных людей должны были доказывать, что они вели себя в плену не так, как этот презренный Мишенин...

На всякий случай любому навету давалась вера.

Ведь вот же один из вернувшихся заявил, что Федор Марков избил его с ведома немцев — значит, работал на них.

Такой случай действительно был. Марков на минутку отлучился, и сосед по койке съел его долю супа. Котелок был на двоих. Вернувшись, Федор в сердцах двинул его. И все считали, что он сделал правильно. Опровергнуть сам «факт» Марков не смог — и пришлось ему отбывать наказание, немалый срок...

Это был тот самый Федор Марков, который в трюме тонущего парохода запел «Интернационал». Теперь его доброе имя восстановлено. Он работает и живет в Нарве вместе с семьей, и Трапицын показал мне письма Федора, в которых тот вспоминает дни их жизни на острове Ульвинген.

Горькое и обидное недоумение испытали и наши северные друзья. Долго норвежцы не могли понять, что же случилось: словно в воду канули люди, которым они с таким риском для жизни помогали, которые были для них воплощением мужества и стойкости. Ни обещанных писем, ни весточки. Сколько тягостных сомнений и недоверия посеяло это в их души.

Теперь это позади. Немало делает Советский комитет ветеранов войны, помогая восстановить прерванные связи, закрепить ту подлинную дружбу, которая познавалась в беде.

Как хорошо, что недавно с делегацией Советского комитета ветеранов вновь побывал в Норвегии бывший комендант острова Ульвинген, московский техник-строитель Игорь Яковлевич Трапицын.

...Под стук колес и мерное покачивание вагона я незаметно заснул и не слышал, как поезд останавливался у Му-и-Рана — гиганта здешней черной металлургии. Не увидел я каменного столба со сферой — между станциями Болна и Стоди, в том месте, где Северный Полярный круг пересекает полотно Нурландской железной дороги, так же как на море он пересекает остров Всадника — Хестманой.