Разные Мунте-Косы

Правый берег реки Пасвик в Финмарке — граница Советского Союза, левый — Норвегии.

В одном только месте пятачок на лев-ом берегу у старинной церкви Бориса и Глеба принадлежит нам. Здесь будет возведена плотина и по проектам норвежских инженеров, руками норвежских рабочих выстроена гидроэлектростанция для Советского Союза.

Эта стройка равно выгодна для обеих стран. Она спасает от безработицы сотни семейств в Финмарке.

Но вот семнадцатого мая — в день Эйдсволла — на митинге в Киркенесе выступил командир войск пограничной зоны майор Мунте-Кос. Майор заявил, что норвежская фирма, подрядившаяся строить гидроэлектростанцию на Пасвике, совершила предательство. Мунте-Кос даже уподобил ее Иуде, заявив, что фирма эта «определенно поступилась общими национальными интересами ради того, чтобы заработать сребреники».

Это был тот самый майор, на рукаве которого у плеча в сине-красном ромбе бежит по снегу черный волк — знак «самой северной на севере и самой восточной на востоке» норвежской воинской части. Поэт Евгений Долматовский вместе с делегацией советских ветеранов Отечественной войны посетивший Киркенес в дни торжеств, посвященных пятнадцатилетию освобождения Финмарка от немецких захватчиков, рассказывал мне о том, как этот майор у памятника Советскому воину произнес проникновенную речь в честь нашей армии-освободительницы и затем, преклонив перед ним колено, положил к подножью красные цветы. А теперь?..

Об этой речи у памятника вспомнила и выходящая в Вадсё газета «Финмарк» и обвинила воинственного майора в двуличии. В Будё мне показывали и номер здешней газеты «Нурландс Фрамтид» со статьей «Хвастливый майор», полной негодования по поводу нового выступления майора Мунте-Коса.

Вот почему я нисколько не удивился, когда в первые же минуты пребывания в Тромсе — этом, как здесь его именуют, «Париже Арктики» — корреспонденты газет «Тромсе» и «Северное сияние» спросили меня, как я, советский человек, отношусь к выступлению майора.

— Я видел в Будё церковь, ратушу и телеграф, построенные архитектором Мунте-Косом. В Нарвике видел здание почты, построенное по его же проекту. Мы, советские люди, уважаем таких Мунте-Косов, которые на благо общества возводят новые здания, и не любим Мунте-Косов, которые, соглашаясь строить на своей земле иностранные военные базы, выступают против строительства мирных гидроэлектростанций. Пожалуй, майору Мунте-Косу следовало бы подлечить нервы у своего родственника или однофамильца доктора Мунте-Коса в том же Будё!

И то, что эти слова были вынесены в заголовок интервью, опубликованного на другое утро, и то, что некоторые газеты Северной Норвегии перепечатали их без комментариев, — новое свидетельство того, как относятся люди самых разных партий Норвегии к выступлению майора Мунте-Коса.

Через две недели, возвращаясь на самолете из Киркенеса на юг, в Будё на аэродроме я узнал, что организация Рабочей партии области Нурланд присоединилась к протесту городских организаций Будё. Да, отношение норвежского народа по второму «делу Будё» отражает, конечно, не воинственные речи отдельных офицеров. Оно в протестах рабочих организаций, в запросах депутатов стортинга и в проповеди «неистового капеллана» кафедральной церкви в Осло — Рагнара Форбека, которую я слышал в воскресное утро в переполненном храме. Это было и страстное слово, и спокойное, взволнованное, неотразимо убеждающее. Он говорил о том же, о чем писал в открытом письме к народу, опубликованном вскоре газетой «Дагебладет»: «Во имя мира на земле, во имя высокой человечности, Норвегия должна выйти из НАТО».

— Первое «дело Будё», — говорил мне в Нарвике Арне Ролл, учитель истории в местной гимназии, — как вы знаете, стало веским доводом в борьбе за независимость норвежской внешней политики. Я полагаю, что новое «дело Будё» так же ускорит движение Норвегии к независимой внешней политике. Для этого, надеюсь, потребуется меньший срок — народ умудрен опытом, да и времена другие.