Их не узнают

Когда Руал вылез из своей ямы, он едва держался на ногах от слабости. Леон сидел на снегу без шапки, без рукавиц, от него валил пар. Дул резкий ветер, и мела позёмка.

Было ещё рано, небо прояснилось, и в нём мерцали поздние звёзды.

Братья понимали, что если они попробуют заснуть снова, то больше уж не проснутся.

— Пойдём! — решительно сказал Руал.

— Пойдём, — откликнулся Леон сквозь зубы.

Он был зол на брата за то, что тот втянул его в такую авантюру.

Они встали на лыжи, закинули за плечи спальные мешки и вышли из-за скалы. Стоя спиной к ветру, Руал зажёг фонарь, сверился с компасом.

— Будем идти по звёздам, — сказал он.

Молча они двинулись в путь. Ветер утих. Небо на востоке начало белеть. Леон шёл впереди, шагах в тридцати. Руал отчётливо видел его. Вдруг брат мгновенно исчез, будто провалился сквозь землю.

Резко затормозив лыжи, Руал повалился на бок, ползком пробрался к краю обрыва и услышал глухой голос:

— Руал! Осторожней! Я свалился!

Далеко внизу виднелось чёрное пятно. Это был Леон.

— Ты жив? — крикнул Руал.

— Жив и невредим. Я упал на спину, на спальный мешок.

Руал долго искал, где можно было бы спуститься вниз. С трудом он добрался к брату и помог ему вскарабкаться наверх.

— Будем ждать рассвета, иначе можно сломать головы.

Они прижались друг к другу спинами и сели на краю обрыва. Их мучил жестокий голод. Уже четыре дня прошло с тех пор, как они в последний раз обедали в усадьбе Муген, и два дня, как они поели мучной кашицы. Силы их убывали. Чтобы хоть немного утолить голод, они то и дело пили воду — на плоскогорье было много небольших озёр, и вода пробивалась из-подо льда ручьями.

С рассветом они двинулись дальше. Они шли весь день. Вокруг была та же пустыня, укрытая льдом и снегом.

Уже начало вечереть. С беспокойством глядели они по сторонам: неужели им, промёрзшим и голодным, придётся и эту ночь провести под открытым небом? Но на их счастье в сумраке зачернело какое-то строение. Они прибавили ходу и скоро увидели небольшой каменный сарай, полный сена. Вокруг сарая виднелись лыжные следы. Руал радостно закричал:

— Ну, мы спасены! Переночуем здесь, отдохнем, а утром пойдём по лыжным следам.

Они сняли лыжи, вошли в сарай, глубоко зарылись в сено и заснули как убитые.

Первым проснулся Руал. Он вылез из сарая, надел лыжи и позвал брата:

— Вставай, Леон! Уже утро.

Но брат ответил мрачно:

— Я не могу двигаться, я измотался.

— Ну, тогда ты подожди, я пойду по лыжным следам.

Руал обогнул холм и увидел вдали человека. Человек шёл куда-то в сторону. «Должно быть, охотник, — решил Руал. — Он идёт осматривать свои ловушки и капканы». Он крикнул, но крик его был похож на хрип. Тогда он побежал к человеку, замахал шапкой. Человек остановился, удивленно всматриваясь в Амундсена, потом вдруг повернулся и со всех ног пустился наутёк, вообразив, что перед ним не живое существо, а дух, бродящий по ледяному плоскогорью. Руал бросился за ним.

Так они бежали по снеговой равнине. Руал кричал, чувствуя, что силы его иссякают:

— Подожди, подожди, друг! Стой!

В голосе его было столько отчаяния, что человек, наконец, остановился и пошёл к Руалу навстречу. Ещё издали он спросил:

— Кто ты такой?

— Мы заблудились. Мой брат умирает от истощения... Он в том сарае... Далеко ли отсюда до жилья?

— До жилья недалеко! Вон там, под горой, усадьба Муген.

— Я пойду за братом, — сказал Руал и вздохнул. Целых четыре дня они бродили по снеговой пустыне и пришли туда же, откуда вышли.

Когда он пришёл к сарайчику, Леон беспомощно сидел у стены.

— Живо собирайся! — закричал Руал.

Леон собрал последние силы, встал на лыжи, но привязать их уже не мог: пальцы на обеих руках у него были отморожены. Руал привязал ему лыжи, и путники пошли по лыжным следам. Скоро они узнали местность — вот холмы, которые они уже видели, вот и знакомая долина. Они спустились с обрыва без особых трудностей. Маленький домик усадьбы Муген был на этот раз занесён выше крыши, только с одной стороны хозяева очистили снег от стен, от окон и от крыльца.

Руал постучал в дверь. На стук вышел хозяин, осмотрел путников с головы до ног и нехотя пригласил их зайти.

Братья вошли в дом. Три женщины пряли шерсть. Сыновья старика вырезали что-то из дерева. Пристально и недружелюбно смотрели они на непрошенных гостей. Руал удивился. Ведь эти же самые люди пять дней тому назад так сердечно попрощались с ними, а теперь смотрели на них с недоверием и явной неприязнью.

— Вы нас не узнаете? — спросил Руал.

Старик криво усмехнулся:

— Трудновато узнать людей, когда видишь их впервые.

— Как впервые? Мы же были у вас пять дней тому назад. Вы сами провожали нас до подъёма на гору.

— Неужели это вы? — спросил старик недоверчиво.

Все осматривали гостей с головы до ног.

— Это они, отец! — крикнул молодой крестьянин. — В самом деле, это вы и есть. Я помню, куртка мне ваша понравилась.

— Да... теперь я узнаю. Но что с вами случилось? Поглядите на себя.

Руал подошёл к маленькому зеркальцу, висевшему в простенке. Заросший клочковатой бородой, с ввалившимися щёками, пожелтевший, он походил на мертвеца.

— Мы едва не погибли, — сказал Руал. — И вот уже два дня ничего не ели.

— Ага, я вам говорил, а вы меня не хотели слушать, — сказал старик торжествующе. — Ну, мать, скорей давай им есть.

Женщины захлопотали вокруг очага.

Три дня братья прожили в усадьбе. На четвёртый день они вернулись в Христианию.

А три года спустя Амундсен случайно узнал о том, как хозяин усадьбы Гарен на западной стороне Хардангерского плоскогорья, выйдя однажды утром из дома, увидел в нескольких шагах от своих дверей лыжные следы. Они шли откуда-то с востока. А оттуда в это время года никто никогда к усадьбе не подходил. Удивлённый крестьянин долго шёл по лыжным следам, ведущим далеко за холмы. Было видно, что здесь прошли два человека. Значит, братья Амундсен добрались до самых дверей усадьбы, но не заметили её в темноте, да и вьюга тогда кружила страшная.