8. Домой!

На борту «Фрама» Фритьоф Нансен жаждал борьбы, однако в полной мере он и Яльмар Иохансен познали, что это такое, лишь когда направились к полюсу. Они столкнулись с куда худшей ледовой обстановкой, чем ожидали. Поверхность льда была сплошь усеяна громадными торосами. Собак и нарты постоянно приходилось перетаскивать через ледяные барьеры. Силы для этого нужны были нечеловеческие. Часто проваливались в воду. Пот пропитывал даже верхнюю одежду, превращая ее в ледяной панцирь, который хрустел и трескался при каждом движении. По вечерам, когда они забирались в общий спальный мешок, одежда оттаивала очень медленно. Постоянно мерзлые рукавицы и носки они клали поближе к груди, чтобы хоть как-то подсушить их теплом своего тела — так и лежали они каждую ночь, будто обложенные мокрыми компрессами.

Вперед продвигались ужасно медленно. В поисках пути приходилось многократно проходить одно и то же расстояние. Нансен не сразу обнаружил, что им приходится сражаться с дрейфом к югу: силы природы были против них. До 8 апреля они продвинулись к северу лишь на 2° широты и находились в тот день на 86°04′ с. ш. Ледовая обстановка становилась все хуже, и Нансен понял, что идти дальше не имеет смысла: они напрягали, кажется, последние силы, а полюс не приближался. Ну, что же, в этот раз им придется показать полюсу спину, но сделают они это в точке, до которой раньше ни один человек не добирался.

Обратный путь был еще тяжелее. Торосились все новые и новые ледяные барьеры, вновь встречались на пути полыньи и разводья, преодолевать которые стоило огромного труда и терпения. Часто падали туманы, порой налетали бешеные снежные бури с юго-восточными ветрами, столь благоприятными для «Фрама» и совершенно ненужными им во льдах. Температура неделями держалась ниже −40°C. Случись ей подняться до −30°C, и они уже считали, что выпал приятный летний денек.

Подлинным несчастьем для них оказалось то, что однажды они по забывчивости в течение 36 часов не заводили часы. С тех пор это сильно затрудняло им определение долготы. Отстояние между градусами долготы в высоких широтах столь незначительно, что сравнительно небольшая ошибка ведет к большим отклонениям.

В начале мая льды начали сильно расходиться — неоднократно приходилось ожидать, пока разводья вновь сомкнутся или замерзнут, чтобы можно было идти дальше. Вскоре третьи нарты им стали уже не нужны: к 14 мая весь оставшийся провиант и снаряжение вполне уместились на двух санях. Собак у них осталось всего 12. Остальных они постепенно одну за другой забивали и кормили их мясом тех, что остались.

Шли месяц за месяцем, а земли все не было видно. Где же Земля Петермана? Где мыс Флигели?

Согласно карте Пайера, Земля Петермана должна лежать к северу от Земли Франца-Иосифа примерно на 83° с. ш. О том, что она — плод чистой фантазии, оба тогда и не подозревали.

В начале июня установилась теплая погода. Дождь и мокрый снег превратили снежный наст в жидкую кашу, так что на лыжах идти было едва возможно. Четверке оставшихся собак вытянуть нарты было не под силу, и в дальнейшем Нансен и Иохансен тянули нарты вместе с ними. Еда начала скудеть. Днем они большей частью спали, предпочитая идти ночью, по замерзшему насту. Однако нарты часто ломались, а широкие разводья приходилось далеко обходить.

Так дальше продолжаться не могло. Путешественникам не оставалось ничего другого, как оставить большую часть снаряжения. Взяли с собой ровно столько, сколько уместилось на обоих каяках (вместе с нартами). Дойдя до разводий, они связывали каяки вместе, наподобие катамарана, и ставили поперек них нарты, затем сажали собак и садились сами. Доплыв до другой стороны. и благополучно выбравшись на лед, вытаскивали вслед за собой свой катамаран, демонтировали его. и укладывали каждый каяк на свои нарты. У каждого нового разводья процедура повторялась. Все это требовало неимоверных усилий и бесконечного терпения. Каяки текли. Одежда у Нансена с Иохансеном была постоянно сырая. Им удалось подстрелить тюленя, а позже — белую медведицу с медвежатами. Улегшись впервые спать на медвежьей шкуре, они проспали беспробудно 22 часа. Самым тяжелым из всех был последний этап перед выходом на земную твердь. 22 июля они бросили практически все, что у них еще оставалось из снаряжения: большую часть медикаментов, спальный мешок, медвежью шкуру, запасные сапоги и кое-что из одежды. Вдали показалось нечто, очень напоминавшее невысокую горную цепь. Неужели земля? Они уже не верили, что доберутся до нее. Скорее вперед! Добраться до земли для обоих — значило выжить!

Течение порою было столь сильным, что к видневшейся на горизонте земле они не только не приближались, а даже удалялись от нее. Льдины становились все меньше, и тащить нарты, как обычно, стало невозможно. Столь же трудно стало и плыть на каяках, ибо в воде плавали куски льда. Приходилось перепрыгивать со льдины на льдину и перетаскивать за собой нарты, которые постоянно срывались в воду.

31 июля Иохансен записал в своем дневнике:

Сегодня мы смертельно продрогли в тонких спальных мешках и больше, чем когда-либо прежде, затосковали, что жизнь подходит к концу. Только до этого еще далеко, а терпение и труд все перетрут. Мы вернемся!

Несколько дней спустя, когда они переплыли широкое разводье и собирались уже вытягивать на льдину каяки, Нансен услышал за спиной:

— Скорее ружье!

Обернувшись, он увидел, что Иохансена сбил с ног белый медведь, и теперь он стоял над Иохансеном, пытаясь схватить его за голову. Судорожно вцепившись медведю в горло, Иохансен увертывался от страшной пасти. Нансен потянулся за ружьем, но тяжелый каяк соскользнул в воду и его снова пришлось вытягивать на лед. К счастью, на мгновение внимание медведя отвлекли собаки.

И тут снова раздался возглас Иохансена:

— Поспешите, а то будет поздно!

Медведь упал, сраженный метким выстрелом в ухо. Это было более чем своевременно, ибо зверь успел отпустить Иохансену своей могучей лапой здоровенную затрещину, от которой на грязной щеке Яльмара протянулись белые борозды. Как потом выяснилось, этот медведь крался за ними, прячась за ледяные глыбы.

7 августа Нансен и Иохансен достигли наконец кромки льдов. Горьким было прощание с двумя оставшимися в живых истощенными собаками, верными их помощниками и сотоварищами в борьбе с ледяной пустыней. Все их собратья погибли, теперь, ничего не поделаешь, настал и их черед. Нансен застрелил собаку Иохансена, его собственную убил Иохансен.

Дальше, все дальше на каяках по открытому морю, мимо дрейфующих льдин, к далекой земле. Миновав три маленьких неизвестных островка¹, 15 августа они ощутили наконец под ногами твердую почву². Место, которого они достигли, находилось юго-восточнее мыса флигели, самой северной точки Земли Франца-Иосифа. Однако ни Нансен, ни Иохансен этого не знали. Отрицательную роль сыграли неправильно поставленные часы. Где же они? На неизведанной северо-западной оконечности Земли Франца-Иосифа? Или, может быть, попали на таинственную Землю Джиллиса³, расположенную где-то в море между Свальбардом и Землей Франца-Иосифа?

Они двинулись вдоль берега на запад — в направлении к Свальбарду. Началась осень, льды у берега с каждым днем становились все массивнее. Вскоре для обоих стали слишком тяжелы даже легкие каяки. Мечты вернуться домой до наступления зимы исчезали вместе с заходящим солнцем. Зимовка была неотвратимой!

Что ж, ничего не поделаешь, надо только, пока еще есть время, хорошенько к ней подготовиться, иначе шансы выжить близки к нулю. На одном из островов⁴ они построили себе из камней маленькую хижину. Из леса-плавника соорудили стропила для крыши, обтянув их сверху моржовой шкурой. О продовольствии беспокоиться не приходилось: белые медведи и моржи водились в округе в изобилии. Пища, конечно, однообразная, зато весьма питательная. В примитивном этом бытие Нансен успешно применял все то, чему научился у гренландских эскимосов. Яльмар Иохансен рассказывал позже, что Нансен в совершенстве владел почти всеми навыками, которые требовались для жизни в ипостаси «дикаря».

Так началась долгая девятимесячная арктическая робинзонада в темноте, холоде и грязи, но с пламенной надеждой в сердцах. Когда на полу меж их постелями горела заправленная тюленьим жиром коптилка, температура в хижине поднималась иной раз почти до 0°C! Они мечтали о книгах, о чистой и теплой одежде, о мыле, горячей ванне, а одеты были в грязные, пропитанные жиром и кровью убитых животных, липнущие к давно не мытым телам штаны и куртки. Лишь белки глаз да зубы сверкали на черных от грязи и копоти лицах обоих зимовщиков.

Ни один из отважной двойки особого внимания своим дневникам в эти месяцы не уделял, так что о темах их разговоров нам известно совсем мало. А то, о чем они все же писали, касалось главным образом оставленных дома семей да товарищей на борту «Фрама». Случись, что «Фрам» вернется домой раньше них, весь экипаж определенно будет считать их погибшими.

Отношения между ними во время совместного пребывания в хижине были добрые. Они разговаривали друг с другом и, что еще важнее, умели вместе молчать. При не очень скверной погоде они совершали — каждый сам по себе — короткие прогулки вокруг хижины. Иохансен при этом часто пел (ему так не хватало музыки!). Лишь в мае 1896 г., изготовив себе новую одежду, они смогли продолжить свой путь к югу. Непродуваемые ветром костюмы они сшили из парусины, нитки же для шитья надергали из льняной тряпки. Старые шерстяные одеяла превратились в новые куртки и штаны, подбитые старым нижним бельем.

Путь их шел между новыми островами, на карте Пайера не означенными, и Нансен все больше укреплялся в мнении, что они открыли некую неизвестную сушу между Землей Франца-Иосифа и Свальбардом.

Неоднократно они попадали в передряги, которые легко могли стоить им жизни. 12 июня Нансен и Иохансен вскарабкались на ледяной барьер, чтобы наметить дальнейший курс. Вдруг Иохансен увидел, что оба связанных друг с другом каяка медленно уносит от ледовой кромки. На каяках находилось практически все их снаряжение. Нельзя было терять ни секунды. Нансен на бегу сорвал с себя часы и кое-что из одежды и прыгнул в ледяную воду. Какое-то время казалось, что каяки уносит быстрее, чем он плывет, а ему еще и приходилось переворачиваться несколько раз на спину, чтобы передохнуть.

Из последних сил Нансен догнал-таки уплывавшие лодки. Он ухватился за каяк руками и попытался взобраться на него. У Иохансена едва не остановилось сердце — на мгновение ему показалось, что все кончено: Нансен беспомощно завис, не в состоянии выбраться из воды в лодку. Но вот, собрав все силы, он сумел все же перебросить ногу через уложенные на каяке нарты. Передохнув чуть-чуть в таком положении, Нансен невероятным напряжением воли заставил себя подтянуться и перевалился наконец в каяк. Мокрая одежда тут же покрылась ледяным панцирем. Нансен дрожащей рукой взял весло и на последнем дыхании, боясь потерять сознание, медленно погнал каяки назад, к Иохансену.

Приблизившись к кромке льда, он увидел на воде прямо по носу двух люриков. Как ни невероятно это звучит, Нансен не смог удержаться от соблазна полакомиться дичью. Закоченелый, лязгающий зубами, он потянулся за ружьем и уложил обеих птиц. Иохансен не поверил своим глазам, увидев, как его спутник погреб л сторону, чтобы выудить свою добычу. Он даже головой помотал, чтобы прогнать наваждение, — ему показалось, что Нансен лишился рассудка.

Добравшись наконец до Иохансена, Нансен был столь изнурен и так продрог, что не в силах был даже говорить. Иохансен стянул с него мокрую одежду и, одолжив другу свои собственные штаны, запихнул его в спальный мешок. Пока Нансен спал, Иохансен сварил из обоих люриков отличную похлебку и держал еду горячей, покуда Нансен не проснулся.

Два дня спустя с ними едва не приключилась новая беда. Они плыли на каяках. Вдруг наперерез им устремился морж с явным намерением атаковать. Оторопевшим путешественникам насилу удалось уйти от разъяренного животного. На этот раз они дешево отделались, однако вскоре ситуация почти повторилась. Они снова наткнулись на моржа. Огромный зверь попытался взобраться в каяк Нансена, угрожая опрокинуть утлое суденышко. Нансен в отчаянии стал лупить агрессивное животное веслом и сумел-таки отогнать его, однако каяк в стычке был поврежден и начал тонуть. Нансену едва удалось высадиться на льдину. Все вещи были насквозь мокрые, а каяк требовал солидного ремонта.

17 июня 1896 г. они разбили лагерь на берегу, неподалеку от уреза воды. Нансен был занят приготовлением ужина, когда ему вдруг послышался вдали собачий лай. Он мгновенно пристегнул лыжи и побежал в том направлении. Вскоре он обнаружил собачьи следы и услышал человеческий голос, зовущий собак. Нансен закричал что было сил и побежал быстрее. И вот она, чудесная встреча — поистине арктический аналог исторической встречи шотландского врача Дэвида Ливингстона и американского журналиста Генри Стенли на озере Танганьика в 1871 г.!

Нансен увидел незнакомца, тот увидел Нансена, и оба ринулись навстречу друг другу. Незнакомец заговорил первым:

— How do you do!

Нансен мгновенно ответил по-английски тем же приветствием:

— How do you do!

Незнакомец сказал:

— I am damn't glad to see you.

И Нансен ответил:

— Thank you, I also^*.

Нансен сразу узнал знаменитого английского полярника Фредерика Дж. Джексона, с которым встречался в 1893 г. в Лондоне, и решил, что и тот тоже узнал его. Но это было не так, да и кому бы могло прийти в голову, что этот дикарь с длинными, черными как вороново крыло патлами и всклокоченной бородой — не кто иной, как светловолосый норвежский полярный исследователь? Джексон с сомнением осмотрел Нансена с головы до ног, и вдруг догадка озарила его лицо:

— Arnt't you Nansen?

— Yes, I am.

— By Jove! I am glad to see you!^**

Целый день провели Нансен и Иохансен у англичан на мысе Флора. Первым делом они сверили свои часы с хронометром британцев и выяснили, что расхождение не столь уж велико. Им пришлось перевести свои часы на 26 минут назад, что соответствовало ошибке в долготе на 6,5°. Нансен учел ее и, основываясь на данных своих и британских наблюдений, откорректировал полученные ранее результаты. Его очень интересовало, где же все-таки могут быть острова, что изобразил на своей карте Пайер. Складывалось впечатление, что Пдйер ошибся, приняв за сушу то, что в действительности было парением моря — стелющейся низко над водой пеленой тумана. Нансен сразу же занялся изготовлением скорректированной карты побережья Земли Франца-Иосифа. В работе над картой ему активно помогал Джексон, побывавший на многих островах, которые Нансен и Иохансен по пути на мыс Флора миновали⁵.

Нансен и Иохансен у мыса флора в июле 1896 г.

В конце июля пришло судно Джексона «Уиндуорд», и на обратном пути Нансен и Иохансен увидели наконец после долгих лет разлуки, как подымаются из моря норвежские берега. 13 августа 1896 г. телеграф передал из Вардё: «Нансен вернулся!»

Ева Нансен тотчас же поспешила в Хаммерфест⁶, где не помнящие себя от счастья супруги бросились в объятия друг другу. Во время пребывания в Хаммерфесте супруги Нансен, а также Яльмар Иохансен находились постоянно на яхте сэра Джорджа Баден-Пауэлла «Отариа», только что вернувшегося из рейса на Новую Землю.

20 августа начальник телеграфной конторы лично доставил на борт телеграмму, адресованную Нансену. Она была послана утром того же дня из Шервё. Нансен с трепетом вскрыл телеграмму. Она гласила:

Доктору Нансену. «Фрам» прибыл сюда сегодня в хорошем состоянии. На борту все в добром здравии. Сейчас выходим в Тромсё. С возвращением на родину.

Отто Свердруп.

На следующий же день «Отариа» была в Тромсё.

А что же «Фрам»? Каким он стал после трех лет непрерывной борьбы с разрушительными силами льдов? Он, благодаря которому оказалось единственно возможным это беспримерное плавание; он, служивший все эти годы своему экипажу надежным домом и местом работы; он, который оправдал свое гордое имя, выдержал испытание и доставил экспедицию обратно домой вопреки всем мрачным прорицаниям? По сравнению с тем, каким он был перед отплытием в Полярное море, «Фрам» выглядел, разумеется, потрепанным, выдубленным снежными штормами — но и только. Более основательный осмотр свидетельствовал, что нигде на всем его округлом корпусе не оторвано ни единой щепки. Не хватало только моторного бота, который по прямому своему назначению так никогда и не использовался. Впрочем, и бот этот тоже был с ними в течение всего долгого путешествия, Лишь под конец пришлось ему сослужить совсем иную службу — его пустили на полозья для саней.

Большие спасательные шлюпки «Грани» и «Гравесон» висели, как и положено, на шлюпбалках. К счастью, они экипажу не потребовались. Один из двух входов в салон закрыли, чтобы высвободить больше места для библиотеки, в остальном все оставалось в своем прежнем состоянии.

Каюты, разумеется, не блистали чистотой, однако непорядок был полностью устранен 20 уборщицами, которые за время пребывания в Тромсё выскоблили все судно от киля до клотика. К триумфальному плаванию вдоль норвежских берегов все должно было блестеть и сверкать чистотой!

Радостная весть о счастливом завершении экспедиции на «Фраме» быстро разнеслась по всей стране. Все стремились принять личное участие в чествовании героев Полярного моря. Прибрежные города и деревни соперничали друг с другом за право принять у себя легендарный «Фрам». Череду празднеств возглавил, разумеется, Тромсё — город, который последним провожал и первым встречал отважных полярников.

26 августа «Фрам» на буксире пошел к югу. Вместе с «Фрамом» лоцманское судно «Хологолан» буксировало также и яхту «Отариа» с супругами Нансен на борту. Для экономии времени решено было посетить по пути лишь очень немногие города и селения, однако маршрут в течение всего рейса должен был проходить как можно ближе к берегу, чтобы дать людям возможность увидеть «Фрам».

В Тронхейме 29 августа 1896 г. Чествование участников экспедиции на «Фраме». Триумфальная арка (на фото справа), сооруженная специально по этому поводу

В своих речах на всех приемах в честь героев-полярников Нансен рассказывал не только о достижениях экспедиции. Как истинный патриот, он поднимал самый животрепещущий вопрос — о независимости своей родины и находил горячий отклик в сердцах норвежцев.

Фритьоф Нансен оправдал самые сокровенные ожидания своего народа. Для норвежцев он стал не только образцом доблести — он стал национальным символом в борьбе за независимость от Швеции. В 1905 г. эта борьба закончилась победой и Норвегия вновь стала свободным королевством с королем Хоконом VII на троне.

29 августа «Хологолан» с «Фрамом» и «Отариа» на буксире пришел в Тронхейм. У входа во фьорд их встречала эскадра из 17 паровых судов. Город торжественно отметил двухдневное пребывание в нем знаменитых гостей.

2 сентября «Фрам» был в старинном ганзейском городе Бергене. По части празднеств Берген ни в чем не уступал Тронхейму. И здесь в честь отважных полярников была организована массовая праздничная демонстрация.

«Фрам» идет вдоль норвежского побережья

Дальше, дальше — новые и новые празднества и торжественные приемы вдоль всего побережья!

8 сентября «Фрам» достиг Ларвика. Судно своим ходом зашло во фьорд и, отсалютовав из двух пушек своему создателю, стало на якоря у Тольдероддена. Школьники встали шпалерами на пути следования Нансена к дому Колина Арчера, где национальный герой Норвегии произнес отцу «Фрама» взволнованную благодарственную речь.

На следующий день к полудню эскортируемый восемью военными кораблями «Фрам» прибыл в Кристианию. Переход от Тромсё занял три недели, и за это время столица успела как следует подготовиться к торжественному приему героев. В море, у фьорда, их встретила огромная эскадра более чем из ста больших и малых судов, переполненных празднично одетыми людьми. Вся акватория гавани кишела лодками с расцвеченными флагами. На набережной была сооружена триумфальная арка, а вдоль всего пути следования через город к замку по обе стороны улиц развевались на высоких мачтах национальные флаги. В 12 часов все предприятия прекратили работу, и на улицах теснились тысячи людей.

На причале первым встретил их бургомистр. Он обратился к полярникам с приветственной речью, потонувшей, однако, вскоре в восторженных возгласах толпы. Нансен кратко поблагодарил за оказанные почести, затем он и его спутники уселись в открытые экипажи, и началось триумфальное шествие через всю Кристианию. Перед университетом кортежу пришлось остановиться: профессора и студенты увенчали героев ледяной пустыни лавровыми венками.

В замке участники экспедиции были приняты королем унии Оскаром II, кронпринцем Густавом и членами правительства. Его величество воздал почести участникам экспедиции и судостроителю Колину Арчеру за их выдающиеся заслуги. Для большинства из них это явилось высшей точкой взлета, мгновением, которого они столь долго и столь напряженно ждали, исключая, пожалуй, Нансена, который был принципиальным противником всяких орденов.

Прибытие «Фрама» в Ларвик в сентябре 1896 г. У Тольдероддена судно приветствовало своего строителя салютом из двух выстрелов

Нансена наградили Большим крестом ордена св. Олафа: Свердрупа и Арчера возвели в ранг командоров первого класса, а Блессинга, Иохансена и Скотт-Хансена — в ранг рыцарей первого класса того же ордена. Кроме того, всех их наградили медалью с изображением «Фрама», специально учрежденной по этому случаю королем.

Однако семь членов команды «Фрама» были при награждении незаслуженно обойдены. Обосновывалось это якобы тем, что ни один из них не имел высшего образования. Это было абсолютно лишено здравого смысла, ибо успех экспедиции на «Фраме» в первую очередь определялся образцовыми согласованными действиями экипажа и его общими стараниями.

Празднества длились несколько дней подряд — вся нация была охвачена ликованием. Восхищение Нансеном вызывало у людей жажду деятельности, желание быть полезным своей отчизне. Так было и не только в Норвегии. Весь ученый мир хотел увидеть его, услышать его, выразить ему свое признание. Париж, Санкт-Петербург, Берлин, Лондон, Нью-Йорк, Монреаль — таковы узловые точки, его триумфального турне.

В Норвегии по инициативе профессора В.К. Бреггена был основан Нансеновский фонд для поощрения научных исследований.

«Фрам» в Кристиании 9 сентября 1896 г. Столица устроила участникам экспедиции торжественный прием

Каково же было научное значение экспедиции на «Фраме»? В первую очередь, она представила доказательства больших глубин Северного Ледовитого океана. Все прежние измерения давали основания полагать, что Полярное море — мелкое. Далее, экспедиция не обнаружила близ Северного полюса, как ожидали многие, ни больших островов, ни архипелагов.

Нансен получил новые данные о северных берегах Сибири, об островных группах, которые никто до него не видел, а также о многих деталях жизни в прибрежной зоне.

Важным было и то, что по данным Нансена оказалось возможным исправить карты северных берегов Земли Франца-Иосифа.

Фритьоф Нансен сходит на берег. У трапа его приветствуют представители города

Кроме того, экспедиция собрала интересные научные сведения о флоре и фауне Арктики и привезла с собой на родину весьма ценные для науки окаменелые остатки ископаемых растений.

Бесценными сведениями пополнила экспедиция на «Фраме» и океанографию. Многочисленные замеры температуры и солености воды позволили сделать весьма важные выводы. На основании этих измерений температуры Нансен пришел к заключению, что между Северным Ледовитым океаном и Северным морем должен проходить подводный горный хребет (или горная цепь). Позже промеры глубин полностью подтвердили его выводы, и эту подводную горную цепь ныне называют порогом Нансена.

Огромное научное значение имело проведенное экспедицией фундаментальное исследование феномена мертвой воды. То же самое с полным правом можно сказать и о магнитных измерениях. Неравномерный дрейф «Фрама» доказал, что направление сноса льдов не совпадает с направлением ветра, а смещено относительно него примерно на 45° вправо. Нансен объяснял это влиянием вращения Земли, и хотя этот феномен наблюдался уже и раньше, не было все же никого, кто рассмотрел бы его до Нансена во взаимосвязи с морскими течениями, ибо всегда принималось, что на сравнительно медленные течения вращение земного шара не влияет. Но коль скоро льды дрейфуют, то они должны в какой-то мере «тянуть за собой» и находящуюся под ними воду, которая затем медленно перемещается вправо. Поверхностный слой воды увлекает за собой более глубокий, а тот, в свою очередь, — следующий. Так и перемещается вода, чем глубже, тем медленнее, постоянно вправо. Нансен сформулировал проблему, однако недостаточно глубокое знание математики не позволило ему вывести точную расчетную формулу. Это удалось сделать позже профессору Ф.В. Экману, по имени которого этот феномен называют ныне «спиралью Эк-мана».

Спортивные группы города приветствуют экипаж «Фрама». Триумфальные арки были сооружены на всем пути к королевскому замку

Экспедиция на «Фраме» дала также богатые материалы для изучения материковой платформы и земной коры⁷.

Весь колоссальный объем материалов, представляющих первостепенный интерес для науки, в течение ряда лет обрабатывался Нансеном и другими экспертами, а в период с 1900 по 1906 г. научные результаты экспедиции были опубликованы в виде шести толстых томов фундаментального труда, ценнейшего пособия для всех полярных исследователей: «The Norwegian North Polar Expedition 1893—1896»^***.

Дрейф «Фрама» — одна из выдающихся страниц летописи об освоении Арктики. Полярное судно «Фрам» выполнило свою многотрудную задачу. Блестящий триумвират в лице Колина Арчера, Фритьофа Нансена и Отто Свердрупа доказал, что успешное проведение полярных экспедиций возможно лишь на судах, специально построенных для плавания во льдах. Члены экспедиции три года стояли лицом к лицу с великим белым безмолвием, вслушивались в глубокую, хватающую за сердце, тишину и в полной мере ощутили чарующую силу и магическую власть ледяных полей. И всю дальнейшую жизнь они испытывали неизбывную тоску по вечному царству льдов над огромным океаном, слышали призывный зов этой далекой страны, навсегда приковавшей к себе их сердца своей дикой и нетронутой красотой.

Примечания

*. — Привет. — Привет. — Я чертовски рад видеть вас.

— Спасибо, я тоже.

**. — Уж не Нансен ли вы? — Да, это я. — Боже мой, рад вас видеть!

***. Норвежская северная полярная экспедиция 1893—1896 (англ.).

1. Первый остров Нансен назвал именем жены (остров Ева), второй — именем дочери (остров Лив) и третий — в честь матери (остров Аделаиды). Всему архипелагу Нансен дал название Белая Земля. Позднее было установлено, что острова Евы и Лив соединяются низменным перешейком. За ними сохранено название острова Евалив.

2. Имеется в виду остров Хоуэн (назван Нансеном). Сохраняет свое название на современной карте. Этот остров расположен вблизи северо-западного берега острова Карла Александра.

3. Открытие Земли Джиллиса приписывается голландскому китобою Корнеллиусу Джиллису в 1707 г. Розыски этой земли оказались безуспешными. Тем не менее эту загадочную землю долгое время продолжали обозначать на картах.

4. Подразумевается юго-западная часть острова, названного впоследствии Нансеном в честь Фредерика Дж. Джексона.

5. Экспедиция Джексона (1894—1897) занимает видное место в истории исследований архипелага. Помимо множества географических открытий ею был собран материал по геологии, ботанике, зоологии и т. д. Джексон дошел до мыса Рихтгофена, расположенного примерно в 35 морских милях к югу от места зимовки Нансена.

6. Хаммерфест — самый северный город Норвегии.

7. Автор не упоминает одно из наиболее крупных и важных открытий — открытие факта распространения в глубинах Арктического бассейна теплых вод Атлантики.