10. Руаль Амундсен приходит на «Фрам»

Сразу после возвращения из Арктики, осенью 1902 г., «Фрам» поставили у причала главной верфи военно-морского флота в Хортене. Целых семь лет ожидал он там, пока кто-нибудь отважится выйти на нем в новый поход. Время от времени его ставили в док и смолили днище. Этим в общем-то и исчерпывались заботы о судне. Меж тем заинтересованные лица все не объявлялись, так что для официального своего владельца, Норвежского государства, содержание «Фрама» постепенно становилось проблемой.

При доковании весной 1907 г. было установлено, что наружная обшивка ниже ватерлинии во многих местах источена червем. Поэтому корпус пришлось срочно обить цинковыми листами. Однако разрушение судна, увы, уже началось и необходимо было решать, как быть с «Фрамом» дальше.

Руаль Амундсен

В единственном официальном письме от 5 июня 1908 г. министерство обороны обратилось к военно-морской верфи с запросом: не целесообразно ли поставить «Фрам» на кильблоки на берегу, чтобы облегчить доступ к нему широкой публики? Однако «Фрам» был для этого слишком тяжел. Без всякого снаряжения, без мачт, такелажа и оборудования он весил около 640 т и имел в носовой части осадку примерно 3,5 м, а в кормовой — 4,25 м. Установка его где-либо на берегу обошлась бы в весьма значительную сумму.

Но ни министерству обороны, ни военно-морской верфи не было еще известно, что «Фрам» к этому времени от своего прозябания был уже фактически спасен.

Более того, скоро ему предстояло снова выйти в плавание — так еще за год до этого порешили между собой Фритьоф Нансен и Руаль Амундсен. Однако то, что целью этого плавания должна стать Антарктика, — не мог вообразить еще никто!

Из всех частей света великий Южный полярный континент был открыт последним. Это самый холодный и самый отдаленный из всех континентов. Со всех сторон его окружают штормовые моря с пользующимся у моряков дурной славой поясом западных ветров — «ревущих сороковых» (roaring fourties), господствующих на широтах от 40° и южнее. Между 50 и 70° ю. ш., преобладают айсберги и паковые¹ льды, в туман и непогоду воды здесь весьма изменчивы и коварны.

Первым европейцем, оставившим нам сведения о своем плавании столь далеко на юг, что он столкнулся там с дрейфующими льдами, был француз Жан Батист Буве де Лозье. 1 января 1739 г. на 54°25′ ю. ш. он открыл высокий, покрытый снегом берег. Экспедиция Буве проследовала вдоль кромки льдов, не делая, однако, попытки высадиться на землю. Потом она снова взяла курс на север. Лишь значительно позже было установлено, что это была не Антарктида, а остров, носящий ныне имя Буве².

Знаменитый английский мореплаватель-первооткрыватель Джеймс Кук отправился в 1772 г. в свое второе большое плавание в южную часть Тихого океана. На кораблях «Адвенчер» и «Резольюшен» он первым в истории обошел вокруг Земли по Южному полярному кругу, но не обнаружил ничего, кроме моря и только моря, не считая нескольких небольших островов. В феврале 1773 г. ему удалось продвинуться дальше к югу, а 30 января 1774 г. он поставил рекорд проникновения на юг, остановив корабли у кромки дрейфующих льдов на 71°10′ ю. ш. Кук не открыл Южный континент, однако пришел к выводу, что, если бы он существовал в действительности, это, несомненно, должна была быть пустынная, покрытая льдом полярная страна. И он, как оказалось, не ошибся. Убедившись, что дальше к югу пробиться невозможно, Кук продолжил свое плавание в более гостеприимных широтах Тихого океана. Его рекорд продвижения «дальше всех к Югу», оставался непревзойденным около половины столетия!

Наполеоновские войны и последующая нестабильная политическая и экономическая обстановка в Европе надолго затормозили исследования в Антарктике, как, впрочем, и в других малоизведанных регионах земного шара. Отдельные попытки носили исключительно коммерческий характер. В свое время Кук и другие мореплаватели отмечали, что в этих водах в изобилии водятся тюлени. Постепенно там стал развиваться тюленебойный промысел, в ходе которого была открыта большая часть антарктических островных групп. Поэтому с полным основанием можно сказать, что 20-е гг. XIX в. — начало истории исследований Южного полярного континента.

В 1819 г. судно британского промысловика Уильяма Смита сбилось с курса, и он открыл в результате этого Южные Шетландские острова. Вполне возможно, однако, что эти острова были уже разведаны прежде американскими промысловиками, но сведения о них из-за конкуренции хранились в тайне. С этой поры в этих краях стало «оживленно».

Первые крупные исследовательские успехи в Антарктике были достигнуты русской экспедицией, обошедшей в 1819—1821 гг. на кораблях «Мирный» и «Восток» вокруг всего континента. Руководил экспедицией адмирал русского военно-морского флота Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, известный также под именем Фабиана Готлиба фон Беллинсгаузена. Подоплекой экспедиции явилось желание царя Александра I получить информацию о возможностях ведения в этой зоне промысла китов, тюленей и другого морского зверя. Беллинсгаузен хотел расширить круг данных, полученных Куком, и систематически старался продвинуться на всех долготах южнее британского мореплавателя. Шесть раз пересекал он Полярный круг и открыл южнее его много новых земель, в том числе остров Петра I и Землю Александра I — тоже остров, отделенный от материка сравнительно узким проливом. До континента Беллинсгаузен не дошел, хотя и находился совсем близко от его части, именуемой ныне Берегом Принцессы Марты. Тем не менее он первым открыл земли южнее Полярного круга³.

Первыми воочию увидели Южный континент охотники за тюленями и китами. Они раз за разом столь далеко продвигались к югу, что достигли наконец материка, точнее — западного берега полуострова, именуемого ныне Землей Грейама. Это случилось в 1820 г. и оба, о ком идет речь, — американец Натаниэл Палмер и англичанин Эдвард Брансфилд — открыли береговую черту примерно в одно и то же время. Был здесь, правда, некий парадокс: они были твердо убеждены, что речь идет об острове, а не о собственно материке. Из-за сложной ледовой обстановки сойти на берег они так и не смогли. Помимо американцев, англичан и шотландцев сюда устремились охотники за тюленями из многих других стран.

Кое-кто предпринимал и чисто исследовательские экспедиции. Среди них был англичанин Джеймс Уэдделл, прошедший в 1822—1823 гг. на двух небольших парусниках «Джейн» и «Боуфой» до 74°15′ ю. ш. и открывший большое море, которое с тех пор носит его имя. Земли он так и не увидел и в конце концов решил повернуть обратно.

Следующие большие события произошли в Антарктике в 30-е гг. и начале 40-х гг. XIX в. Правительства Англии, Франции и Соединенных Штатов посылали в этот период туда несколько экспедиций. Рассказы охотников за тюленями пробудили у правительств этих стран интерес к закреплению за собой наиболее доходных районов этого региона.

В 1837 г. пустились в путь французы. Экспедиция под общим началом Жюля Себастьяна Сезара Дюмон-д'Юрвиля состояла из судов «Астролябия» и «Зеле». Были предприняты две попытки пройти в море Уэдделла, однако обе они оказались безуспешными. Большая удача ожидала Дюмон-д'Юрвиля в районе южнее Австралии. В 1840 г. он открыл там часть континента и назвал ее по имени своей жены Землей Адели. На материк французы, однако, не высаживались.

В 1838 г. из Хемптон Родс (Вирджиния) отправилась американская экспедиция под руководством лейтенанта Чарлза Уилкса. Помимо магнитных измерений в задачу экспедиции входило и выяснение условий для ведения китобойного промысла. К югу стартовало целых шесть парусных судов. Это была самая крупная по сравнению со всеми предыдущими экспедиция. После ожесточенных схваток с бурями, страдая от болезней и прежде всего от цинги, обремененный несколькими малопригодными для плавания во льдах судами, Уилкс, стараясь держаться как можно ближе к Южному магнитному полюсу, ввел их во льды.

Эта экспедиция проследовала вдоль тянущейся на 400 км береговой черты между 100 и 140° в. д. Уилксу было очень важно получить подтверждение, что это — действительно одна и та же, ничем не прерываемая земля, а не отдельные острова, как предполагалось раньше.

Таким образом, Уилкс оказался первым, кто с полным правом мог утверждать, что открыл столь давно разыскиваемый Южный континент. В память об этой американской экспедиции большая часть Антарктического континента получила позже название Земли Уилкса.

И все же самые выдающиеся результаты были достигнуты британской экспедицией под руководством капитана Джеймса Кларка Росса. Она вышла в 1839 г. на судах «Эребус» и «Террор», послуживших впоследствии и экспедиции Франклина. Росс был испытанным полярником, накопившим богатый опыт в прежних своих путешествиях по Арктике. Именно он точно определил в 1831 г. местонахождение Северного магнитного полюса. Одной из целей его нынешней экспедиции было определение положения Южного магнитного полюса.

В течение трех летних периодов Росс пробивался к югу. Однако лучшего результата он достиг в сезон 1840/41 г. Росс стартовал позже французов и американцев, и эта задержка, как выяснилось позже, обернулась для него преимуществом. Во время пребывания в Хобарте, на Тасмании, он услышал об островах, которые незадолго до того видел Дюмон-д'Ювиль, и о длинной береговой черте, вдоль которой следовал Уилкс. Исходя из этого, он изменил свой первоначально намеченный маршрут; это весьма примечательно: ведь таким образом он получил возможность направиться сразу к наиболее легкодоступной части Южного материка. Он открыл море, получившее впоследствии его имя, и Землю Виктории. Море Росса было свободно ото льда как в южной, так и в восточной части, где, по расчетам, должен был находиться магнитный полюс. Однако они не обнаружили его. Россу стало ясно, что магнитный полюс находится на материке⁴. Но добраться до него было невозможно: путь преграждали высокие горы и протянувшиеся непрерывной цепью к югу глетчеры.

Суда проследовали вдоль берега, и 27 января 1841 г. экспедиция открыла на одном из мысов сразу два больших вулкана. Два действующих вулкана в этом царстве снега и льдов! Невероятно, почти фантастично! По названиям судов их нарекли Эребусом и Террором. Впоследствии выяснилось, что вулканы расположены на острове, который был назван в честь Росса⁵. Пролив между ним и гористым берегом на западе стал называться проливом Мак-Мердо⁶. Сразу после этого Росс взял курс на восток и провел суда вдоль ледового берега — круто вздымающегося ослепительно белого ледяного склона, получившего название Барьер Росса⁷. Этот барьер, являющийся частью материкового ледяного купола, выдвигается в море, считая от береговой черты, более чем на 100 км и препятствует дальнейшему продвижению судов к югу. В том же году Росс достиг бухты, получившей впоследствии название Китовой⁸, и продвинулся на юг до 74°04′; год спустя он достиг 78°11′ ю. ш.

В 1843 г., через четыре с половиной года после старта, Росс благополучно вернулся в Англию. Его экспедиция была самой результативной из всех антарктических экспедиций вплоть до экспедиции Скотта. Он сделал доступной совершенно новую, неизведанную область Антарктики и отыскал ближние подходы к Южному полюсу. Казалось, что теперь за его экспедицией должны последовать другие, однако этого не случилось. Антарктика снова попала в полосу забвения, затянувшуюся на несколько десятков лет. Исключение составляет лишь 1874 г., когда экспедиция на «Челленджере» под руководством сэра Джона Нэрса в течение месяца вела океанографические исследования в антарктических водах.

В конце столетия воды близ Земли Грейама стали активно навешать американские, шотландские и норвежские тюленебойные суда. Однако стоило начаться осени со штормами и морозами, и промысловые суда тут же возвращались в более теплые воды. Люди видели берега, и больше ничего — сама страна оставалась и дальше совершенно неизведанной.

Меж тем среди промысловиков значительно возрос интерес к финвалам, большие стада которых кормились в антарктических морях. В 1892 г. норвежский капитан Карл Антон Ларсен отправился на промысловом судне «Ясон» в пробное плавание на юг. Это было то самое тюленебойное судно, на котором Фритьоф Нансен в 1888 г. ходил в Восточную Гренландию. В следующем году Ларсен возглавил новую экспедицию — обе они финансировались «Океаной» — самой крупной норвежской компанией промысловых судов того времени.

Ларсен открыл часть Антарктического полуострова, получившей названия Земли Оскара II и Берега Фойна. Он находился на восточной стороне полуострова, когда два других промысловых судна той же компании под началом капитанов Карла Юлиуса Эвенсена и Мортена Педерсена прошли к югу с западной стороны. Эти плавания положили начало современному китобойному промыслу в антарктических водах и послужили стимулом для новых исследований.

Исследования Антарктики в прямом смысле этого слова были начаты в 1897 г. экспедицией на «Бельжике», возглавляемой офицером бельгийского военно-морского флота Адрианом Жерлашем де Гомери (корабль был прежде 250-тонным норвежским тюленебойным судном и носил имя «Патриа»). Старшим штурманом на «Бельжике» был не кто иной, как 25-летний Руаль Амундсен. Этот драматический рейс был его первой встречей с суровой реальностью, именуемой жизнью во льдах.

Летом 1897/98 г. экспедиция на «Бельжике» вела работы у Земли Грейама. Затем корабли взяли курс на юго-запад, но попали во льды и вынуждены были медленно дрейфовать вместе с ними мимо острова Александра I в море Беллинсгаузена. Лишь спустя 13 месяцев, в январе 1899 г., «Бельжика» освободилась ото льдов. Экипаж вынес крайне суровую зимовку, однако научные исследования все это время велись регулярно. Среди прочего экспедиция впервые произвела систематическую регистрацию температур в условиях антарктической зимы.

В 1898 г., когда «Бельжика» еще прочно сидела во льдах, в море Росса вышла новая экспедиция на судне «Южный Крест». Руководил ею норвежец Карстен Эггеберг Борхгревинк. Судно шло под британским флагом, поскольку поход финансировался Англией, однако принадлежало Норвегии. Это был тюленебойный парусник, построенный еще в 1886 г. в Арендале по чертежам Колина Арчера. Первоначальное его имя — «Поллукс». Большинство команды составляли норвежцы.

В феврале 1899 г. «Южный Крест» бросил якорь у мыса Адэр и началась подготовка к первой зимовке на Южном полярном континенте. Это были весьма тяжелые месяцы. Однако физические тяготы, от которых так страдали участники экспедиции на «Бельжике», люди Борхгревинка (за единственным исключением) перенесли вполне благополучно. Главной проблемой в его команде, а экспедиция состояла из 10 человек, были частые ссоры между зимовщиками, да и их моральные качества не всегда были на высоте. 15 октября 1899 г. умер юный зоолог Николай Хансон. Хансон был первым человеком, нашедшим вечный покой в суровой земле Антарктиды: его похоронили на берегу, в горах, на самой оконечности мыса Адэр, яму для могилы пришлось рвать динамитом.

В январе 1900 г., когда «Южный Крест» готовился уже к возвращению домой, Борхгревинк продолжил свои исследования. По шельфовому льду моря Росса он добрался на санях до берега и вместе с британским морским офицером Уильямом Колбеком продолжил на санях поход вдоль берега. По пути они сделали кратковременную вылазку к Югу и установили новый рекорд продвижения «дальше всех к Югу» — 78°50′ ю. ш. Этот поход, по сути дела, «обвеховал» для Скотта дорогу к Южному полюсу.

Самые важные исследовательские задачи того времени решили, однако, три экспедиции, отправившиеся из Европы на Юг в 1901 г.: британская — под руководством лейтенанта военно-морского флота Роберта Фолкона Скотта, шведская, которую возглавлял профессор Нильс Отто Густав Норденшельд⁹, и германская — под руководством географа профессора Эриха фон Дригальски.

Возглавить германскую экспедицию предложили Фритьофу Нансену, однако он отклонил это лестное предложение. Во-первых, потому, что сам имел новые планы, во-вторых, он хотел руководить только норвежской экспедицией. Однако опыт Нансена не остался втуне. Взяв за образец «Фрам», Дригальский построил германское исследовательское судно «Гаусс».

Германское полярное судно «Гаусс», построенное по образцу «Фрама». На этом судне предпринял экспедицию в Антарктику Эрих фон Дригальский

У всех трех этих экспедиций была одинаковая задача: начать планомерные научные исследования Антарктики. В числе их участников находились многие выдающиеся ученые, получившие великолепную возможность поработать в совершенно новой обстановке.

Дригальский разведал малоизвестную часть Южного континента и открыл область, лежащую между 87 и 94° в. д. Он дал ей имя Земли Вильгельма II. Здесь же Дригальский и перезимовал. Как и Скотт, он возил с собой воздушный шар, который удерживался тросами и мог поднять одного человека на высоту 500 м. Экспедиция провела много дальних санных походов с единственной целью — получить новые научные сведения.

Выдающийся ученый руководил и шведской экспедицией, имевшей также чисто научные цели. Отто Норденшельд был племянником покорителя Северо-Восточного прохода Адольфа Эрика Норденшельда. Он был геологом и полагал, что существует геологическая взаимозависимость между южной оконечностью Южной Америки и Землей Грейама в Антарктике. Судно, поступившее в распоряжение экспедиции, называлось «Антарктик» и было норвежским тюленебойным парусником, неоднократно побывавшим во льдах. Капитаном его был норвежец Карл Антон Ларсен.

Попытка экспедиции пробиться сквозь паковые льды в море Уэдделла потерпела неудачу. В результате они устроили стоянку восточнее северной оконечности Земли Грейама, на острове Сноу-Хилл. Полярники провели несколько санных походов и нанесли на карту уточненные очертания полуострова.

Британская экспедиция на «Дискавери» под руководством Роберта Фолкона Скотта пробыла в Антарктике с 1901 по 1904 гг. Пройдя в море Росса, экспедиция зазимовала в проливе Мак-Мердо и назвала близлежащий берег пролива Землей Короля Эдуарда VII¹⁰.

В 1902 г. Скотт и Эрнест Шеклтон отправились в первый санный поход к Южному полюсу. 30 декабря они достигли на Барьере Росса точки 82°17′ ю. ш. Обстановка сложилась крайне тяжелая, и они, с болью в сердце, вынуждены были отказаться от своей попытки. Однако оба твердо решили предпринять новый штурм полюса, как только это будет возможно.

В этот раз Скотт не ставил еще перед собой задачу непременно достичь полюса, а хотел лишь опробовать различные способы передвижения по снежным равнинам. Он считал, что ездовые собаки, столь полезные в Арктике, слишком прожорливы, а здесь, на юге, нет дичи, добывая которую можно было бы их прокормить. Поэтому все длительные походы следовало планировать исходя из возможностей человека, который сам должен тащить нагруженные сани. В 1904 г., вернувшись из экспедиции на «Дискавери», Скотт чувствовал себя вполне подготовленным к штурму Южного полюса.

Однако первым, кто всерьез попытался достичь Южного полюса, был не он, а Шеклтон. В 1909 г. он опять вышел к Барьеру Росса, чтобы отважиться на новую атаку. Экспедиция финансировалась частным образом. Главной ее базой стал остров Росса, находившийся точно к северу от прежнего опорного пункта Скотта.

Шеклтон был выдающимся руководителем, и его имя по праву вошло в историю исследования Антарктиды. Экспедиция его имела обширную научную программу, однако главной ее целью было все же покорение географического Южного полюса. Более того, не довольствуясь этой сверхтрудной задачей, он собирался также достичь и магнитного полюса. Достойно удивления то, что троим участникам экспедиции после труднейшего марша длиной около 2000 км, на котором им самим пришлось тянуть тяжелые сани, и в самом деле удалось до него дойти.

И все же Шеклтон допустил серьезную ошибку, которую позднее почему-то не принял во внимание Скотт: Шеклтон решил запрячь в сани маньчжурских пони. В конце октября Шеклтон вышел в путь от пролива Мак-Мердо вместе с тремя людьми и четырьмя пони. (Из Европы он взял с собой большее число этих лошадок, однако большинство их пало еще до отправки экспедиции к полюсу.) До Южного полюса и обратно людям предстояло преодолеть почти 2800 км, и любая тягловая сила была нужна там как воздух. К великому сожалению, вскоре им пришлось тянуть сани самим, ибо выяснилось, что пони для этого абсолютно непригодны.

Шеклтон проследовал маршрутом Скотта по ровному шельфовому льду. Однако спустя Недолгое время справа в направлении на восток перед ними изогнулась мощная горная цепь, перегородившая путь к полюсу. Поперек этой цепи тянулся один из величайших в мире глетчеров — глетчер Бидмор, относительно удобная, но весьма опасная дорога к полюсу. Там, где глетчер кончался, материковый лед постепенно поднимался, переходя в ледовое плато высотой 3000 м..

9 января 1909 г., достигнув 88°23′ ю. ш., Шеклтон вынужден был повернуть назад: силы людей были на исходе, а им еще предстояло добраться до берега, где их дожидался корабль.

Тем не менее теперь можно было считать, что подступы взяты и дли окончательного штурма Южного полюса все готово. И, действительно, вслед за этим на глазах у всего мира разыгралась полная драматизма отчаянная гонка: покорение Южного полюса стало буквально функцией времени.

Фритьоф Нансен, вернувшийся из Гренландской экспедиции, стал кумиром для многих молодых людей, горевших желанием совершить нечто подобное. Одним из них был семнадцатилетний Руаль Амундсен. Он тоже страстно мечтал стать полярным исследователем. Полный оптимизма и надежд, Руаль начал напряженную целенаправленную тренировку, уделяя особое внимание лыжным походам.

В школе у Руаля Амундсена дела обстояли не блестяще, да и особыми способностями он не выделялся. Когда в 1890 г. подошла пора выпускных экзаменов, ему пришлось сдавать их экстерном. Все прошло, однако, на удивление гладко. По настоянию матери (после смерти отца деньгами распоряжалась она) юноше предстояло заняться изучением медицины. Но поскольку к академической карьере он не стремился, результаты не замедлили сказаться. Первые свои экзамены Амундсен должен был сдавать в 1891 г., однако тянул с этим два года. И когда летом, 1893 г. он наконец набрался мужества, то с треском провалился. Это поражение Амундсен скрыл от матери, да и не только от нее — он тщательно скрывал этот факт всю свою жизнь. В сентябре того же года мать Амундсена умерла, и Руаль сразу расстался с мыслями о медицине. С этого дня он делал все, чтобы набраться опыта, который понадобится ему в будущей деятельности полярного исследователя.

В 1893 г. отправился в плавание «Фрам». Имея перед глазами пример экспедиции Фритьофа Нансена на «Фраме», Амундсен строил вполне конкретные планы на будущее. Очень важно, решил Амундсен, получить капитанский диплом: это надежная гарантия для дальнейшей деятельности полярника, тогда он сможет единолично руководить всеми своими экспедициями, совмещая в своем лице должности капитана полярного судна и начальника экспедиции. Путь к цели он начал с самой низкой ступени, и в 1894 г. впервые вышел в море из Тёнсберга на промысловом судне «Магдалена» в качестве палубного матроса. Затем последовало несколько плаваний на других судах. В 1895 г. он сдал экзамен на звание штурмана. В 1901 г., после возвращения из антарктической экспедиции на «Бельжике», Руаль выдержал в Кристиании капитанский экзамен. Итак, Амундсен достиг намеченной цели, но разве только к этому он стремился?

Твердо решив посвятить свою жизнь полярным исследованиям, Амундсен ставит перед собой новую задачу, ту задачу, которую человечество не могло одолеть в течение нескольких столетий: первым пройти весь Северо-Западный проход. Но Амундсен прекрасно понимал, что первооткрывательские путешествия должны преследовать прежде всего научные цели (без этого нет ни милейших шансов получить финансовую поддержку), одних спортивных результатов недостаточно. А он не был ученым, занимающимся исследованиями околополярных областей, подобно Нансену или Норденшельду. Не был он и вдохновенным дилетантом на этой стезе, как Холл или Андре. Но всегда и во всем Амундсен был дельным и целеустремленным до беспощадности к себе и другим человеком. Подобно Пири, он являл собой новый тип полярного исследователя — ухватистого, ловкого, сильного, терпеливого и решительного. Кроме того, у Амундсена было еще одно достоинство, которое позволяло ему добиваться победы во всех своих начинаниях: он был основательным человеком. Амундсен придавал первостепенное значение подготовительной работе, выполнял ее тщательно, зная, что это — залог успеха. Итак, прежде чем отправиться в путь, Амундсену непременно нужно было заручиться каким-либо научным заданием. На «Бельжике» участники экспедиции часто спорили о положении магнитных полюсов Земли: постоянно ли их место или они перемещаются? Сэр Джеймс Кларк Росс, пытаясь пройти Северо-Западным проходом, открыл в 1831 г. Северный магнитный полюс. Если бы Амундсен теперь отыскал его вторично, можно было бы путем сравнения установить, постоянно место полюса или нет.

Таким образом, исследования земного магнетизма—тема вполне перспективная, и Амундсен отправился к видному специалисту в этой области профессору Георгу фон Ноймайеру из Германской обсерватории в Гамбурге. Принят он был самым лучшим образом. Ноймайер позаботился о том, чтобы он прошел 250-часовой теоретический и практический курс по предмету будущей экспедиции. Амундсену пришлось проделать массу упражнений, чтобы научиться выполнять необходимые измерения и оценивать полученные результаты. И в дальнейшем он проводил научные наблюдения безупречно. Теперь Руаль Амундсен мог быть вполне доволен своей научно-технической подготовкой. Однако самые дерзкие планы и самые обстоятельные знания были лишь одной стороной медали. Чтобы получить более-менее прочные гарантии на финансирование экспедиции, требовалось еще заручиться поддержкой Фритьофа Нансена. К Нансену Амундсен всегда испытывал. почтительную робость. Никогда не было между ними сердечных отношений. Слишком это были разные личности. Они просто относились друг к другу уважительно.

Однако на сей раз тревоги Амундсена быстро рассеялись. Нансен тотчас же загорелся его планом посылки норвежской экспедиции к Северному магнитному полюсу и обещал ей полную свою поддержку. С этого момента экспедиция на «Йоа» по Северо-Западному проходу стала реальностью. Амундсен вышел в путь в ночь на 16 июля 1903 г., а 30 августа 1906 г. «Йоа» обогнула мыс Барроу и вошла в Берингов пролив¹¹.

Что касается Нансена, то он, несмотря на то что был погружен в научную и общественную работу, вынашивал свою сокровенную мечту о покорении Южного полюса. Эта идея давно не давала ему покоят Его опыт имел огромную ценность для броска через льды Антарктики. Он полагал даже, что достичь Южного полюса будет легче, чем Северного. На прочном судне можно было бы пробиться сквозь паковые льды как можно ближе к полюсу. Затем отыскать стоянку для судна, а самим добраться до материка. Положительный исход всей экспедиции, по его мнению, решат четкое планирование, настойчивость, первоклассное снаряжение и хорошая лыжная тренировка. Для доставки к полюсу саней, с продовольствием и оборудованием Нансен собирался использовать собак общим числом до сотни. В докладе, который он сделал еще в 1897 г. в Королевском географическом обществе, Нансен даже утверждал, что норвежская южнополярная экспедиция уже готовится и до некоторой степени это соответствовало действительности. Однако практически подготовка затягивалась. Нансен должен был заниматься обработкой результатов, добытых экспедицией ил «Фраме», кроме того, он имел столько обязанностей как член Международного совета по изучению моря, что при всем желании не мог принять участия в длительной экспедиции. Немаловажное значение имело и то, что в 1905 г., после разрыва унии со шведами, Нансен был назначен норвежским послом в Лондоне¹². Время шло, а его планы так и оставались нереализованными.

Когда в 1898 г. Отто Свердруп решился отправиться на «Фраме» в новую экспедицию, Нансен радостно приветствовал это. Во-первых, потому что намечалось исследовать новый, неизведанный район Севера. Во-вторых, потому, что «Фрам» был сконструирован именно для арктических фарватеров. И в-третьих, для реализации собственных целей Нансену хотелось иметь новое, специально построенное судно, на котором он мог бы проделать путь сквозь дрейфующие льды до Южного континента. Конструктором нового судна мог стать, конечно же, лишь один-единственный человек — Колин Арчер. Фритьоф Нансен изложил мастеру свои планы и попросил изготовить чертежи судна. В 1899 г. Колин Арчер представил два проекта нового южнополярного судна, один из которых был принят Нансеном. Благодаря конструктивным изменениям новое судно во многих отношениях было более мореходным, чем «Фрам». Оно имело большие длину и осадку, ширина же его по миделю, как и у «Фрама», составляла 11 м.

Конструктивный план нового полярного судна, разработанный Колином Арчером для Фритьофа Нансена в 1899 г. Судно не было построено

Судно это так и не построили, а когда Нансен в 1907 г. собрался наконец всерьез заняться экспедицией, он решил идти на старом «Фраме», стоявшем неприкаянным, но практически готовым к новому плаванию.

После экспедиции на «Йоа» Руаль Амундсен предпринял лекционное турне по Европе. Во время пребывания в Лондоне 11 февраля 1907 г. его пригласили сделать доклад на заседании Королевского географического общества. Сам этот факт следовало расценивать как выражение заслуженного признания, и Руаль Амундсен считал себя счастливым. Правда, ему уже наскучили официальные встречи, постоянные празднества и нескончаемые церемонии награждения. Однако турне давало изрядные денежные сборы, а деньги ему были крайне нужны, поскольку Амундсена уже не удовлетворяло достигнутое. Он жаждал большего. Годом раньше Пири предпринял штурм Северного полюса, но цели так и не достиг. У Амундсена появился шанс, он решил стать первым. Однако никаких научных оснований для этого у него не было. А что если обратиться к Нансену? Что он скажет в ответ? Существует необоснованное мнение, что Руаль Амундсен попросил у Нансена «Фрам». Напротив, Нансен сам навел его на эту мысль, и фактически предложил ему воспользоваться «Фрамом», для того чтобы новая экспедиция стала реальностью!

Косвенное подтверждение тому содержится в длинном письме, отправленном Нансеном 4 апреля 1913 г. сэру Клементу Р. Мэркхему. В нем есть следующие строки:

В 1907 г. я снова начал было заниматься своей подготовкой. Как раз в это самое время явился Амундсен и рассказал мне о своем плане — пройти на малом судне Беринговым проливом до кромки льдов, высадиться на лед и проделать вместе с ним дрейф через Северный Ледовитый океан. Дрейфовать на судне он опасался, поскольку не был убежден, что малое судно сможет выдержать сжатие. Я напрямую сказал ему, что одобрить его план не могу, потому что, живя на льду в палатках и снежных хижинах, он и его люди будут не в состоянии вести сколь-нибудь значительные научные исследования. Случись ему все же решиться на такую экспедицию, для этого есть лишь одна возможность — проводить ее на «Фраме», который построен специально для плавания во льдах. Но тогда возникнут трудности, потому что я сам собираюсь воспользоваться «Фрамом» для своей экспедиции к Южному полюсу. Тогда он спросил, не соглашусь ли я взять его с собой сперва в мою экспедицию, с тем чтобы после он мог получить «Фрам» для своего дрейфа в Ледовитом море. Я возразил, что это было бы для него слишком. Его дрейфующая экспедиция продлится по меньшей мере лет пять, и идти до этого на год или два в другую экспедицию было бы неразумно; сейчас он еще сравнительно молод, но покуда дождется своего дрейфа, успеет стать заметно старше, а жизнь так коротка, даже если не тратить ее во льдах.

Встреча обоих привела в результате к тому, что Амундсену был обещан окончательный ответ, но не ранее, чем Нансен после летних каникул снова вернется в Лондон. План нового дрейфа через Северный Ледовитый океан показался Нансену, на первый взгляд, очень заманчивым. Это была неповторимая возможность провести наблюдения, которые дополнили бы его собственные, сделанные во время первого плавания «Фрама». Таким образом, Амундсен предпринял самый первый ход в игре, ставкой в которой был «Фрам»: с самого начала заручился полной поддержкой Нансена, искусно скрыв истинную цель экспедиции — поставить рекорд, достичь Северного полюса. Внешне все выглядело благопристойно — экспедиция будет формироваться на чисто научной основе.

Вместе с тем Нансен был убежден, что доводить до сведения общественности планы нового похода следует лишь после того, как будут до конца улажены все финансовые дела экспедиции на «Йоа». Неплатежеспособность Амундсена была ему хорошо известна¹³. Поступлений от запланированного лекционного турне по Америке было явно недостаточно. Поэтому Нансен обратился к властям с просьбой оплатить долги Амундсена. И ему посчастливилось. 20 апреля 1907 г. стортинг ассигновал для этой цели 40 тыс. крон. Амундсен сделал свой второй ход: 30 мая он пишет Нансену и вспоминает о разговоре в Лондоне:

Приняли ли Вы решение по вопросу о путешествии, о котором мы говорили с Вами в феврале во время моего пребывания в Лондоне? Самое лучшее было бы, конечно, мне сопровождать Вас и быть Вам по возможности полезным, но если из этого замысла ничего не получится, то я уже к осени буду готов к выполнению своего (или, выражаясь более корректно, Вашего первоначального) плана, а именно — пройти Беринговым проливом и продвигаться дальше к полюсу.

Что же это было? Пылкое нетерпение или расчетливый нажим? — недоумевал Нансен. Он решил до поры этим вопросом себя не волновать. Пришло и ушло лето. Наступил сентябрь. И вот однажды в его дверь постучался Руаль Амундсен: очной ставки с ним Нансен, прямо скажем, опасался. Он очень долго колебался, стоит ли информировать сейчас о сложившейся ситуации супругу, ибо отлично знал, что в плавание она его отпустит очень неохотно.

Экспедицию к Южному полюсу он рассматривал как естественный итог всей своей деятельности в области полярных исследований. Она должна была стать венцом его трудов. Много лет вынашивал он эту мечту. Однако он невольно делал сравнение. Сейчас ему 46 лет, но пока он соберется в путь, будет около пятидесяти. Руаль Амундсен был на десять лет моложе и к преодолению тягот путешествия физически подготовлен лучше. Теперь он хочет получить в свое распоряжение «Фрам» — должен ли он, Фритьоф, из-за этого отказаться от цели своей жизни?

Спускаясь к гостю, он встретился на лестничной площадке с женой.

— Я знаю, что из этого выйдет, — сказала она.

Не ответив ни слова, он прошел дальше вниз, в холл, где сразу попал под прицел устремленных на него пытливых глаз.

— Вы получите «Фрам»! — сказал Фритьоф Нансен своему настойчивому просителю.

Руаль Амундсен выиграл — «Фрам» стал его судном. Однако до выхода в плавание предстояло преодолеть еще множество всяких преград. Все упиралось в деньги. Правда, лекционное турне по Америке в 1907—1908 гг. принесло кое-какой доход, но особенно Амундсена не обогатило. Книга «Северо-Западный проход» была хорошо встречена критикой, но бестселлером не стала. Так или иначе, но Руаль Амундсен смог теперь купить себе имение Ураниенборг на Бунде-фьорде, в 20 км южнее Кристиании. Большая деревянная вилла в швейцарском стиле стала его домом до конца жизни, а ныне в ней разместился музей.

Осень 1908 г. прошла в необходимых учебных занятиях, на сей раз — океанографией. Нансен был целиком поглощен помощью Амундсену в подготовке к походу. Он установил контакты с профессором Бьёрном Хелланд-Хансеном в Бергене. В течение двух дождливых осенних месяцев Амундсен получил основательную информацию о результатах первого плавания «Фрама» и изучил все новейшие методы исследований.

10 ноября Амундсен представил свой план заседанию Норвежского географического общества в Кристиании, на котором присутствовала королевская чета.

К началу 1910 г. я выйду на «Фраме», снаряженном из расчета на семь лет и укомплектованном опытным норвежским экипажем. Курс пройдет вокруг мыса Горн на Сан-Франциско, где на борт будут приняты запасы угля и продовольствия. Далее мы возьмем курс на мыс Барроу, северную оконечность Америки, где я надеюсь быть в июле-августе. Оттуда, прежде чем начнется наше полярное путешествие, мы пошлем последние вести на родину.

От мыса Барроу я намерен продолжать плавание с возможно меньшей командой в направлении север-северо-восток, в дрейфующие льды, где мы должны выбрать подходящее место, от которого можно было бы продвинуться дальше на север. Будем двигаться к северу, пока возможно. Когда судно вмерзнет в лед, мы приготовимся к четырех- или пятилетнему дрейфу через Ледовитый океан и начнем исследовании, которые, надеюсь, позволят внести ясность в кое-какие до сей норы не разрешенные вопросы.

Затем слово взял Нансен, убедительно ратующий за этот план. Северный полюс как цель путешествия не был назван ни Нансеном, ни Амундсеном.

На следующий день король Хокон и королева Мод первыми пожертвовали на поддержку экспедиции 30 тыс. крон. Однако норвежский народ к планам Амундсена отнесся без особого интереса. Чтобы придать предприятию определенный вес в мнении общественности, был основан, хотя и довольно малочисленный, комитет под председательством Нансена. В январе 1909 г. комитет обратился к населению с призывом поддержать экспедицию деньгами. Однако успех был незначителен. Вскоре скупые пожертвования и вовсе иссякли. Едва была собрана четверть необходимой суммы в 400, тыс. крон.

Руаль Амундсен в своем рабочем кабинете 7 марта 1909 г.

Формально не был в распоряжении Амундсена пока и «Фрам». Обещание Нансена передать «Фрам» Амундсену было отнюдь не подарком, а всего лишь отказом от собственных притязаний на него. Судно, как и прежде, принадлежало государству.

Просьбу Амундсена о передаче ему в аренду «Фрама» и денежной ссуде в 75 тыс. крон для перестройки и ремонта судна обсуждалась 9 февраля 1909 г. в стортинге. 87 голосами против 34 он получил и судно, и деньги. Удовлетворенный Амундсен занялся наконец всерьез подготовкой к рейсу.

1909 г. стал необычайно богатым событиями в истории полярных исследований как на Юге, так и на Севере. Сообщение Шеклтона об установлении нового рекорда в продвижении «дальше всех к Югу» и о покорении Южного магнитного полюса достигло Англии и вызвало там патриотическое ликование. Этот успех способствовал также и росту числа претендентов на роль первооткрывателя Южного полюса. К осени экспедиции пошли форменным образом в затылок друг другу.

Руаль Амундсен, без сомнения, впал в шоковое состояние, когда 1 сентября, раскрыв газету, узнал, что 21 апреля прошлого года его старый друг по экспедиции на «Бельжике» Фредерик А. Кук побывал якобы на Северном полюсе.

Неделю спустя, 7 сентября, на Амундсена снова вылили ушат ледяной воды. На сей раз газеты сообщали, что американец Пири также утверждает, будто был на полюсе, а именно 6 апреля 1909 г., — год спустя после Кука. Эти сведения дошли до Амундсена как раз в тот момент, когда Кука чествовали в Копенгагене как покорителя Северного полюса и присвоили ему степень почетного доктора Копенгагенского университета. В кругах специалистов разгорелись бурные, затяжные споры, кто же, собственно, из двух претендентов достоин славы, кто действительно достиг Северного полюса, а кто вводит их в заблуждение?

Кук, Пири... Амундсену было, в конце концов, все равно: ведь так или иначе, а Северный полюс уже покорен и прежний план его уже не мог устраивать. И он принимает невероятное решение — развернуть экспедицию на 180° и идти вместо Северного полюса к Южному! Что и говорить, идея была фантастической и, казалось, могла возникнуть только от отчаяния. Это был рискованный шаг, ведь упреки и яростные нападки — были бы самым малым, что он мог ожидать не только от соотечественников. Слыханное ли дело, научная экспедиция, поддерживаемая государством, со специальным снаряжением для северной околополярной области, выйдя в путь, вдруг делает поворот — и движется в противоположном направлении! Амундсен четко представлял себе, на что идет: опереди его кто другой, случись так, что ему, подобно Шеклтону, не дойдя каких-то 18 норвежских миль до полюса, придется повернуть обратно, — и с его славой «рекордиста» будет покончено надолго, больше того, много лет ему придется влачить жалкое существование.

Амундсен страстно хотел дойти до Южного полюса первым. Однако он не строил иллюзий относительно этого успеха. Он прекрасно понимал также и то, что не вправе обмануть доверие друзей, пожертвователей и, не в последнюю очередь, Нансена. Единственной почти невероятной возможностью выйти достойно из этой авантюры — провести обе экспедиции! Но, прежде всего, чтобы иметь хоть какой-то шанс на успех, южнополярный план необходимо было хранить в строжайшей тайне.

В Соединенных Штатах ходили слухи, что Пири тоже готовится к штурму Южного полюса. Намечалась и японская экспедиция. Французский полярник Жан Шарко был уже готов к старту; вплотную занимался подготовкой и германский армейский лейтенант Вильгельм Фильхнер. Намечались также бельгийская и австралийская экспедиции.

В Англии подобные замыслы вынашивал Роберт Скотт. И не только он один. Поход к Южному полюсу не давал покоя также и Эдварду Эвансу, старшему офицеру вспомогательного судна «Морнинг», приходившего в 1904 г. пролив Мак-Мердо для оказания помощи «Дискавери». В дальнейшем он отказался от плана собственной экспедиции и нанялся старшим офицером к Скотту. Однако о том, когда намечает Скотт свой выход, пока ничего известно не было.

Во вторник 7 сентября 1909 г., прочитав известие о Пири, Амундсен немедленно выехал ночным поездом в Копенгаген. Там он остановился в отеле «Феникс», где также жил Кук. В том, что Амундсену хотелось, воспользовавшись удобным случаем, получить из первых рук информацию об обстановке в Полярном море, ничего сенсационного, разумеется, не было. Так поступил в свое время и Отто Свердруп.

Однако поездка в Копенгаген была важна для Амундсена тем, что благодаря ей он мог установить крайний срок, к которому должен был осуществить рывок к Южному полюсу. Свидетельство тому — сделанный им 9 сентября заказ на поставку более 50 обученных гренландских собак, 14 комплектов эскимосской одежды из тюленьих шкур, а также обуви и кожи для ремонта и много чего другого. Любая торговля с датской колонией Гренландией могла вестись только через государственную монополию «Королевская гренландская торговля», державшую свою главную квартиру в Копенгагене. Первоначально Амундсен намеревался закупить собак и полярное снаряжение на Аляске, по пути к Берингову проливу. Теперь же, при новых планах, этот маршрут не котировался, удобной во всех отношениях была, несомненно, Гренландия.

Анализируя действия Амундсена, можно, разумеется, спорить о том, что явилось непосредственной причиной изменения Амундсеном своего первоначального плана. Было ли это сообщение о Куке и Пири? Или разговор с Куком? А может быть, финансовые дела экспедиции на данный момент? Или, может, несколько причин сразу? И все же первая версия кажется самой убедительной.

Вспомним, что Нансен еще два года назад, в Лондоне, уведомил Амундсена о своем намерении воспользоваться «Фрамом» для экспедиции на юг. Да, Нансен отговорил тогда Амундсена от задуманной им экспедиции, однако это ничего не меняет: не исключено, что Амундсен уже в 1907 г. допускал то, что путь к Северному полюсу может проходить и через Южный!

Ко времени, когда пришло сообщение о Куке и Пири, денег для оплаты многолетнего дрейфа через Северный Ледовитый океан у Амундсена было крайне мало. Сколько же финансовых затруднений предстояло ему преодолеть теперь? Кого еще могла бы заинтересовать перспектива вложения денег в проект, полезный лишь узкому кругу ученых? А если даже дело и выгорит — как потом рассчитываться с долгами? Книгу о третьем человеке на полюсе купят лишь немногие, и на платные лекции публика вряд ли повалит. Эта тема и так застолблена уже Куком и Пири.

В подобной ситуации у любого человека с характером Амундсена, альтернативы не было бы. Он должен был выбрать путь через Южный полюс, и лишь оттуда повернуть к Северному Ледовитому океану! Если бы этот замысел удался, поступления от книг и лекций покрыли бы большую часть долгов и облегчили финансирование второго этапа экспедиции, и даже поражение на юге, на пути к полюсу, ему было бы легче перенести, чем потерпеть фиаско уже на старте.

Во вторник 13 сентября «Дейли мейл» и «Таймс» опубликовали южнополярные планы Скотта: он полагал, что сможет стартовать в августе следующего года.

Итак, гонки на первенство в достижении Южного полюса стали явью. Амундсену бросили вызов — хотя сам соперник об этом вряд ли догадывался. Теперь стало еще важнее хранить все планы в тайне, особенно от англичан, и не в последнюю очередь — от Нансена. В игре приходилось считаться с национальными амбициями: после расторжения унии, чтобы обеспечить нейтралитет и независимость Норвегии, особенно важно было заручиться поддержкой со стороны Англии.

Если общественность и узнала тем не менее о намечающихся гонках, то это было «заслугой» Пири. В интервью «Дейли мейл» среди прочего он заявил:

Можете мне поверить на слово: гонки к Южному полюсу, которые начнутся между американцами и британцами в ближайшие семь месяцев, будут напряженными и перехватывающими дыхание. Таких гонок еще никогда не видел мир.

Наверное, читая это, Амундсен почувствовал в глубине души облегчение: теперь с чистой совестью можно было утверждать, что не он начал первым, и оправдывать свое предприятие лучшими намерениями. В путь ему тоже следовало отправляться в конце лета, чтобы достичь Антарктического континента, когда над Южным полушарием царит Солнце. Первоначально предполагалось, что «Фрам» выйдет еще в январе. А пока что мир напряженно ждал сенсаций...

На этот раз ремонт «Фрама» поручили военно-морской верфи в Хортене. Колину Арчеру было уже 77 лет, и он подумывал о прекращении своей деятельности. Кроме того, свою верфь в Реккевикской бухте он еще в 1907 г. передал другому владельцу.

Работы начались летом 1909 г. В течение осени «Фрам» был заведен в док и основательно выскоблен и очищен. Весь корпус просмолили, а старую паровую машину заменили дизель-мотором в 360 л. с. Его поставило стокгольмское отделение «Дизель-мотор К^о». Таким образом, «Фрам» стал первым полярным судном в мире, на котором была признана огромная польза от этого нового двигателя. Дизель-моторы на судах проходили еще только стадию испытаний, а реверсная система была изобретена всего лишь пять лет назад. Но для Амундсена преимущества такой системы при маневрировании в ледовых фарватерах были очевидны: дизель-мотор быстро реагирует на изменение нагрузки; стоит ослабнуть напору льдов или выйти в открытую воду, как он сразу набирает максимальные обороты, к тому же требует меньше места и присмотра, и развивает большую мощность, чем старые паровые машины.

«Фрам»: конструктивный чертеж судна, сделанный в связи с его перестройкой в 1909—1912 гг.

Заменили часть досок наружной обшивки в районе ватерлинии, а также и несколько досок верхней палубы. Судно получило новый ледовый пояс, а затем корпус его был окрашен в черный цвет. Частично был обновлен и такелаж. Но больше всего изменений произошло на верхней палубе. Палубная надстройка, которую при первой переделке удалили, была вновь возведена и соединена воедино с мостиком. Штурвал, к великой радости рулевого, разместили на крыше палубной настройки, что создавало наилучший обзор. Старый штурвал не сняли. Он остался на своем месте, перед рулевой шахтой, однако служил теперь только как резервный. Палубную надстройку, мостик, трапы, шлюпки и другое палубное хозяйство окрасили в белый цвет. Прочие устройства и приспособления остались без изменений.

Отсрочка экспедиции на полгода особой проблемы для Амундсена не составила. Затяжка с установкой мотора, изменения в такелаже и отсутствие денег были вескими аргументами, ни у кого не вызывающими любопытства.

Значительно большую опасность для раскрытия тайны Амундсена представляла хижина для зимовщиков, сооруженная весной 1910 г. в саду дома на Свартскоге. Работу выполнил Йорген Стубберуд, получивший в благодарность право на участие в экспедиции. Задача его была такова: построить специальную разборную хижину для экстремальных климатических условий. Она должна быть транспортабельной и собираться с помощью самых простых средств. У Стубберуда поручение не вызвало никаких подозрений, и это понятно — ни о Ледовитом океане, ни об исполинской силе дрейфующих льдов он просто ничего не знал. Более странным было то, что подобное сооружение не вызвало реакции прессы, вполне удовлетворившейся объяснением, что хижина необходима для обсерватории, которую предполагается разместить на арктическом паковом льду. В действительности же получилось совершенно не продуваемое ветром солидное сооружение с двумя помещениями: кухней и комбинированной, выложенной линолеумом гостиной-спальней, вдоль стен которой крепилось 11 коек, сгруппированных вокруг длинного стола посередине.

«Фрам» в доке зимой 1909/10 г.

Всю первую половину 1910 г. Руаль Амундсен жил уединенно, нигде не показываясь. Многие искали встреч с ним, но он не хотел видеть никого из посторонних. Не сделал он исключения и для Роберта Скотта, когда тот в марте 1910 г. позвонил ему из Кристиании, предлагая встретиться, чтобы заключить соглашение о совместной научной работе (Скотта на Юге и Амундсена на Севере). Скотт приехал в Норвегию для испытаний новых моторных саней, которые собирался взять с собой на Юг, а заодно закупить для экспедиции еще и меховые вещи, лыжи и обычные сани. Так близко один от другого Скотт и Амундсен никогда еще не были, и больше такого удобного случая им уже не представилось!

В Хортене меж тем «Фрам» постепенно вводили в строй. 25 мая поставили такелаж и подняли флаг. Прежде всего зашли в Тёнсберг на заправку горючим для дизеля. 1 мая 1910 г. «Фрам» пришел в столицу и стал на якорь под мощными стенами старинной крепости Акерсхус. Здесь он простоял целый месяц. Грузили провиант и снаряжение. Если судно Скотта «Терра Нова» могло пополнить запасы еще и в Кейптауне, Мельбурне и Литтелтоне (на Новой Зеландии), то «Фрам» снаряжался только один раз и до конца экспедиции, поэтому любое упрощение грозило весьма неприятными последствиями.

Так «Фрам» был оснащен во время третьей экспедиции 1909—1912 гг.

За погрузку отвечали капитан «Фрама» и старший офицер экспедиции старший лейтенант военно-морского флота Торвальд Нильсен. Грузы старались разместить с таким расчетом, чтобы любую вещь в любой момент можно было легко найти. Большинство участников экспедиции находилось уже на борту. Все — за одним лишь исключением¹⁴— были самолично приглашены Руалем Амундсеном.

События на «Бельжике» научили Амундсена, что строптивость и вздорность характера одного из участников экспедиции могут иметь катастрофические последствия для всех остальных. Психическое здоровье экипажа было столь же важно, как и физическое. Поэтому он старался подыскать людей уживчивых и уравновешенных. А вот «академиков» он на борту иметь не хотел. Человек с высшим образованием был опасен для его авторитета и мог, чего доброго, выставить его в глазах команды в невыгодном свете. Вместо врача Амундсен пригласил второго штурмана «Фрама» лейтенанта Яльмара Фредрика Гьертсена, прошедшего краткий курс ампутаций, накладки шин при переломах и элементарной хирургии при государственном госпитале в Кристиании. Амундсен, как, впрочем, и некоторые врачи, придерживался мнения, что и дилетант вполне способен разрешить большую часть медицинских проблем, возникающих в полярных экспедициях.

Специфический корпус полярного судна. Для ускорения отправки экспедиции Амундсена на борту «Фрама» велись интенсивные работы

Покорение Амундсеном Южного полюса явилось для норвежцев и всей международной когорты полярников триумфом, финалом едва ли не самой напряженной эпохи в истории полярных исследований. Но эта победа стала также и началом конца карьеры Руаля Амундсена — его совесть была к концу слишком отягощена, и прежде всего трагической судьбой Скотта и проблематичными отношениями с Яльмаром Иохансеном. Яльмар Иохансен был на борту единственным из всех, кто принимал участие в первом походе «Фрама». Но Амундсен взял с собой еще и троих из экипажа Свердрупа: Сверре Хасселя, Якоба Нёдтведта и Адольфа Хенрика Линдстрёма. Впрочем, Линдстрём участвовал в качестве стюарда и в экспедиции на «Йоа». Согласился идти на «Фраме», хоть и после некоторых колебаний, и второй ветеран рейса через Северо-Западный проход Хельмер Ханссен. К этому времени он получил уже штурманский патент и овладел знаниями навигации.

Оскар Вистинг, которому много лет спустя суждено было стать кормчим «Фрама» в его последнем рейсе и ревностным борцом за его сохранение, летом 1909 г. служил в морской артиллерии и, проходя ежедневно по верфи, обязательно замедлял шаг возле судна. Однажды к нему подошел Руаль Амундсен и сказал: «Вы должны идти со мной на Север».

Экипаж «Фрама» перед отплытием. Стоят (слева направо): Вистинг, Рённе, Сандвиг, Шроер, Кристенсен, Бьоланд, Хельмер Ханссен. Людвиг Ханссен, Иохансен, Бек, Стубберуд и Ольсен. Сидят в среднем ряду (слева направо): Нильсен, Амундсен, Преструд; в нижнем ряду (слева направо): Нёдтведт, Гьертсен, Кучин

Навсегда запомнилась Вистингу эта сцена:

Я вспоминаю о сильном волнении, охватившем меня: я стоял лицом к лицу с человеком — прирожденным руководителем, который без лишних слов умел вдохновлять своих людей на выполнение того, что на первый взгляд казалось невозможным. В том, что он был вместе с тем на редкость добрым человеком, готовым на любые жертвы ради того, кто идет вместе с ним, мне представился случай убедиться позже, общаясь с ним повседневно.

Рекомендовал Вистинга Амундсену один из его начальников, лейтенант Кристиан Преструд, тоже участвовавший в экспедиции. Вистинг был гарпунером, имел также штурманский патент и мог самостоятельно водить малые суда. Примечательная деталь — вместе с Гьертсеном Оскар Вистинг посещал как вольнослушатель высшую зубоврачебную школу и научился дергать зубы.

Почти всем, кто участвовал в третьей экспедиции на «Фраме», как и большинству норвежцев, палуба под ногами была отнюдь не в диковинку. Амундсен зачислил в экспедицию и «эксперта» — мастера по изготовлению лыж Олава Бьоланда. Родом он был из Моргедаля в Телемарке, колыбели лыжного спорта, и в 1902 г. выиграл гонку в Северной эстафете в Хольменколлене.

Королевская супружеская пара в гостях на борту «Фрама» 2 июня 1910 г. Руаль Амундсен (вверху слева) показывает королю Хокону VII рулевое устройство. Фритьоф Нансен (на переднем плане, в середине) беседует с лейтенантом Нильсеном

В числе участников экспедиции были также Людвиг Ханссен, кок Карениус Ольсен, кок Сандвиг, плотник Йорген Стубберуд, парусный мастер Мартин Рихард Рённе, ледовый лоцман Андреас Бек и третий машинист Хальвардус Кристенсен.

Из всех участников экспедиции об изменениях в плане знал один лишь Торвальд Нильсен. У Амундсена были для этого свой основания: этот человек должен был вести «Фрам» и обязан был среди прочего позаботиться о морских картах тех вод, которыми они намеревались идти; немаловажным было получить самые новейшие карты Антарктики (чтобы не привлекать внимания на месте, их приобрели через норвежское посольство в Лондоне).

Руаль Амундсен прощается с королем и королевой

Утром 2 июня «Фрам» посетили король Хокон и королева Мод. Фритьоф Нансен и Руаль Амундсен провели их по судну. День спустя «Фрам» покинул Кристианию, чтобы зайти в Бунде-фьорд, где среди прочего на борт следовало принять хижину для зимовки, причем никому и в голову не пришло, для каких целей на самом деле предназначена эта так называемая обсерватория. К концу дня 5 июня погрузка была закончена.

После скромного прощального ужина в саду усадьбы Амундсена все перешли на борт «Фрама». Последним был — старший офицер со старой подковой в руках, которая по старинной, и не только норвежской, традиции должна была принести им счастье. Подкову прибили в салоне «Фрама» к мачте, проходящей через салон.

Вышли сегодня ночью в 12.00.

Так начал свой дневник Амундсен 7 июня 1910 г. Это звучит как эхо. Такими же словами был начат семь лет назад дневник экспедиции на «Йоа». И сама дата отправления тоже выбрана в определенном смысле с расчетом на эффект: ведь 7 июня 1905 г. Норвегия стала независимой страной.

В светлую летнюю ночь Фритьоф Нансен бодрствовал в одиночестве в башенной комнатке Пульхёгды¹⁵. Вдруг он увидел четкие контуры «Фрама» — судно медленно скользило к выходу из Кристиания-фьорда. Много лет спустя он признался своему сыну Одду: «Это были самые горькие часы моей жизни».

По договоренности с Нансеном и профессором Хелланд-Хансеном в Бергене «Фрам» должен был прежде всего совершить пробное плавание и произвести некоторые океанографические наблюдения в Северной Атлантике. По пути зашли в Хортен, чтобы принять на борт воду и боеприпасы.

«Фрам» на якорной стоянке близ родного города Амундсена Свартскога, 3 июня 1910 г.

Перед выходом возникли противоречивые мнения о парусных качествах «Фрама». Одни утверждали, что под парусами судно вообще продвигаться вперед неспособно. Другие полагали, что, как раз наоборот, с такими обводами он должен быть очень быстрым парусником. Как часто случается, истина лежала посередине. «Фрам» не был, конечно, гоночным парусником, но и неподатливым его уж никак нельзя было назвать. По Каналу¹⁶ прошли в полный бакштаг со скоростью около 7 уз.

Примерно через неделю после выхода из Норвегии сделали первую стоянку для океанографических наблюдений, за ней последовали другие. Работами руководили оба океанографа — Александр Кучин¹⁷ и Адольф Шроер. В соответствии с планом русский Кучин должен был идти на «Фраме» до Сан-Франциско, а оттуда возвратиться домой, в Россию. Немец Шроер был нанят специально для проведения исследовательских работ в Атлантике, которые должны были продлиться около 2 мес.

Новый дизель-мотор доставлял им немало неприятностей. Он коптил и требовал постоянной чистки. Топливо было слишком густое, а машинист — недостаточно опытный. Поэтому океанографические работы закончили уже в июле. На пути домой выдержали сильнейший шторм. Людям с избытком предоставилось возможностей испытать на собственном опыте, как «Фрам» противостоит непогоде. Ветер и волны напирали со всех румбов, но судно давало свои 9 уз. При сильной бортовой качке к фок-мачте привязывали брюканец¹⁸, благодаря чему в каюты Амундсена и Нильсена попадало меньше воды.

Придя в Берген, «Фрам» стал на якорь на военно-морской верфи в Сольхеймсвикене, где до. винтика перебрали мотор. Топливо заменили на значительно более жидкий очищенный соляр.

Офицерская кают-компания на борту «Фрама»

Сменили и машиниста. Амундсен дал телеграмму поставщику двигателя в Стокгольм с просьбой прислать для «Фрама» как можно скорее сведущего специалиста. Выбор фирмы пал на шведа Кнута Сундбека¹⁹, принимавшего участие в конструировании этого мотора. Лучшего первого машиниста Амундсену и желать было нельзя.

«Фрам» заправился примерно 90 тыс. л горючего. При расходе около 500 л в сутки запасов должно было хватить на полгода. Из Бергена пошли дальше в Кристиансунн, где судно ввели в док для осмотра. Здесь же должны были принять на борт еще кое-какое снаряжение и собак.

Для надежного финансирования экспедиции Амундсену все же недоставало еще 150 тыс. крон. Однако собрать такую сумму до отправки он никакой возможности не видел. Поэтому решено было выходить скрытно, соблюдая все меры предосторожности. Узнай кредиторы о большом минусовом балансе экспедиции, и «Фрам» был бы немедленно конфискован. Ситуация была, мягко говоря, весьма щекотливая.

К этому моменту финансовые дела Амундсена были таковы, что на повторный рейс «Фрама» к Южному континенту для снятия участников экспедиции после выполнения ими своих задач денег у него явно не хватало.

Спасение для Амундсена пришло совершенно неожиданно, почти как в сказке: он получил телеграмму от норвежского министерства иностранных дел. С чувством радости, благодарности и. облегчения Амундсен прочел:

Норвежский посол в Буэнос-Айресе Кристоферсен пишет нам: «Здешний землевладелец Петр Кристоферсен выразил мне свою готовность обеспечить экспедицию на "Фраме" за свой счет углем и необходимым провиантом, при условии если "Фрам" в предстоящем ему рейсе зайдет для пополнения запасов угля в Монтевидео. От имени экспедиции я с благодарностью примял любезное и бескорыстное предложение господина Кристоферсена, о чем хотел бы информировать через министерство иностранных дел господина Руаля Амундсена». Сообщите нам, пожалуйста, свои соображения по этому поводу, чтобы, мы могли передавать Ваш ответ послу Кристоферсену.

Спаситель, дон Педро, как его именовали в Аргентине (упомянутый в телеграмме «посол Кристоферсен» был его братом), переселился туда в 1876 г., и ему улыбнулось счастье. Он стал богатым гасиендеро и всегда старался сделать что-либо при случае для своей «старой земли» (как именуют в Америке свою старую родину норвежские переселенцы). О финансовых делах Амундсена он был информирован благодаря брату, который еще недавно был сам норвежским министром иностранных дел и лично знал Нансена.

Разумеется, Амундсен немедленно принял щедрое предложение, фактически спасавшее всю экспедицию. Через министерство иностранных дел он сообщил Кристоферсену, что нуждается не в угле, а в жидком топливе и что, будь оно в Буэнос-Айресе, «Фрам» непременно зайдет туда. За двое суток до выхода он получил успокоительный ответ, что дон Педро заранее закажет топливо и продовольствие в Монтевидео или Буэнос-Айресе.

Сотня собак, присланная из Гренландии в Норвегию на пароходе «Ханс Эгеде», находилась на маленьком острове Фредриксхольм. Из уважения к Амундсену датские власти за перевозку собак денег не взяли. Уход за собаками приняли на себя Сверре Хассель и Оскар Вистинг. Корм для животных был прислан из Тромсё и состоял из 20 т вяленой трески. Особенно ловко управлялся со своими четвероногими друзьями Вистинг, он практиковал также и как ветеринар.

Люди на «Фраме» недоумевали, зачем сейчас брать собак на борт и зачем им дважды пересекать экватор? Перенесут ли собаки вообще эти тяготы? Не лучше ли было бы подождать, пока «Фрам» не достигнет Аляски? Волна дискуссий вздымалась все выше, и Амундсен счел необходимым посвятить в свою тайну еще двух офицеров — старшего лейтенанта Яльмара Фредрика Гьертсена и лейтенанта Кристиана Преструда.

Вместе с людьми на борту «Фрама» отправились из Норвегии 97 собак, 4 свиньи, 6 почтовых голубей и одна канарейка. На снимке — поросята совершают моцион на палубе

Итак, теперь секрет Амундсена знали его брат Леон, который должен был встретить «Фрам» на Мадейре, Нильсен, Гьертсен, Преструд и океанограф Хелланд-Хансен Бьорн. Последний из перечисленных имел поручение вручить Нансену, когда подойдет время, письмо от Амундсена. В этом письме Амундсен хотел обосновать всю подоплеку своего «поворота кругом» и представить дело так, что поход к Южному полюсу является якобы лишь расширением первоначального плана. Письмо Хелланд-Хансен должен был получить от Леона, когда тот возвратится в Норвегию с Мадейры, чтобы затем поведать о тайне Амундсена всему миру. Самым важным, по мнению Амундсена, было, однако, в первую очередь поставить в известность Нансена и короля.

Прежде чем принять на борт собак, на «Фраме» поверх старой палубы настлали новую. Под компетентным руководством Бьоланда и Стубберуда многие члены команды усердно орудовали пилами и молотками. Новая палуба состояла из отдельных частей, которые легко снимались для мытья и чистки. Они покоились на трехдюймовых брусьях, прибитых к старой палубе. Таким образом, собаки могли теперь содержаться на сухом, чистом настиле, полностью соответствующем всем требованиям. Позднее над всем судном был натянут и тент, чтобы защищать животных от тропического солнца. Все это, естественно, затрудняло хождение по палубе, однако, ничего не поделаешь, приходилось мириться, поскольку собаки были важнее всего. Амундсен делал на них главную ставку: от собак целиком зависел предстоящий поход к Южному полюсу.

Все это так, но когда по всей палубе привязаны собаки, на ней не очень-то развернешься. А тут еще штабеля досок, мешки с углем, баки с топливом и прочие припасы, тоже требующие места. Впрочем, «Фрам» был битком набит и под палубой: 43 ящика с книгами, одеждой и подарками сложили в носовом салоне вместе со 100 комплектами собачьей упряжи, лыжами и палками; мелкие предметы разместили прямо в каютах. Когда кто-то жаловался, что не знает куда девать какую-либо вещь, Амундсен имел обыкновение отвечать: «Ну, это не так уж страшно. Положите ее к себе в койку». Это выражение быстро распространили на все, начиная от бочек с керосином и новорожденных щенков до канцелярских принадлежностей и карт.

Поздно вечером 9 августа снялись с якоря. «Фрам» легкой тенью заскользил между шхер в сгущающиеся сумерки. На борту находилось 20 человек, а еще и животные: 97 собак, 4 свиньи, 6 почтовых голубей и одна канарейка, получившая имя Фритьоф. Долгое путешествие началось.

Примечания

1. Автор называет паковым просто дрейфующий лед, образующийся осенью и зимой и не отличающийся такой мощностью и прочностью, как арктический лед.

2. Координаты его (приближенно) φ=55° ю. ш., λ=3° в. д. (Пер.).

3. Экспедиция Беллинсгаузена уточнила очертания острова Юж. Георгия, нанесла на карту мысы Парядина, Демидова, Куприянова, залив Новосильского, открыла острова Анненкова, Лескова, Высокий, Завадовского, установила, что Сандвичевы острова являются архипелагом, а не островом, как думал Дж. Кук. В точке 69°21′ ю. ш. и 2°14′ з. д. экспедиция 28 января 1820 года открыла Антарктиду (район шельфового ледника Белл, Земля Принцессы Марты). Беллинсгаузен и Лазарев вновь увидели берега Антарктиды 2,5 и 6 февраля и подошли почти вплотную к ледяному массиву, что позволило им сделать вывод, что перед ними материк.

4. Координаты Южного магнитного полюса (на 1980 г.) φ=69° ю. ш., λ=144° в. д. (Пер.).

5. Вследствие изменения взгляда на место шельфовых ледников в Антарктиде были изменены многие географические номенклатурные термины географических объектов. Все морские термины внутри зоны были заменены на материковые. Поэтому остров Росса стал называться полуостровом Росса, проливы — заливами.

6. Пролив Мак-Мердо — залив Мак-Мердо на современной карте.

7. Автор всюду называет Барьером Росса, или просто Барьером, шельфовый ледник Росса. (Пер.).

8. Китовая бухта — Бей-оф-Уэйлс на современной карте.

9. Согласно БСЭ (М., 1970) этот исследователь, а также упоминаемый ниже его дядя имеют соответственно такие имена: Отто Норденшельдт, Нильс Адольф Эрик Норденшельдт.

10. Земля Короля Эдуарда VII— полуостров Эдуарда VII на современной карте.

11. Впервые судно прошло из Атлантического океана в Тихий, обогнув Америку с севера. Был собран богатый научный материал. Особенно тяжелым для экспедиции было лето 1905 г. «Эти недели наложили на меня такой отпечаток, что мой возраст стали определять между 59 и 75 годами, хотя мне всего было 33 года», — писал Амундсен.

12. После отделения от Швеции Норвегия получила собственное дипломатическое представительство за границей. Нансен был первым норвежским послом в Англии. Он занимал этот пост с 1906 по 1908 г.

13. Амундсен был не в состоянии расплатиться с лицами, одолжившими ему деньги на экспедицию. И он бежал... Дождливой ночью «Йоа», имея семеро участников на борту, тайно отчалила — экспедиция началась.

14. Очевидно, имеется в виду Яльмар Иохансен.

15. Пульхёгда — усадьба Нансена.

16. Каналом моряки называли пролив Ла-Манш. (Пер.).

17. Александр Степанович Кучин позднее был спутником В. Русанова, погиб вместе с ним на судне «Геркулес».

18. Брюканец — кусок обшивки из смоляной парусины для защиты от попадания воды и сырости.

19. Кнута Сундбека взяли вместо не упомянутого в книге машиниста Элиассена.