Как обеспечить национальную безопасность?

В первые несколько лет после расторжения унии единственной угрозой, которой опасалась Норвегия, была возможность реваншистского нападения со стороны Швеции. Сегодня это трудно себе вообразить, и нет ясности относительно того, насколько подобные опасения были распространенными и сильными. Но о них свидетельствуют планы военной обороны Норвегии от нападения через норвежско-шведскую границу. Отчасти разработку этих планов можно объяснить постоянной неуверенностью относительно намерений России, но только отчасти. Страха перед российским экспансионизмом, столь распространенного в то время в Швеции, в Норвегии в общем не было. В любом случае тезис о шведской угрозе в те годы оправдывал поддержание боеготовности вооруженных сил на достаточно высоком уровне, насколько это позволяли ограниченные возможности в общем-то бедной страны. Однако не оборонный потенциал Норвегии был главным инструментом обеспечения ее национальной безопасности. Вдохновляемое изоляционизмом стремление оставаться в стороне от политики великих держав и убежденность в том, что относительная географическая удаленность Норвегии от горячих точек континентальной Европы, давали повод думать, что безопасность может быть достигнута с использованием иных, невоенных средств. Казалось, что ответ состоял в заключении международного гарантийного договора, освященного незыблемым, как тогда казалось, международным правом.

Основанием для того, чтобы стремиться к получению таких гарантий, стал уже существовавший договор, подписанный еще в 1855 г., во время Крымской войны, согласно которому западные великие державы предоставляли Норвегии и Швеции гарантии против российской агрессии¹. Поскольку оставалось по меньшей мере неясным, сохраняет ли договор силу в отношении Норвегии и Швеции по отдельности после расторжения унии, норвежское правительство решило предпринять усилия к тому, чтобы заменить его более масштабным соглашением о гарантиях нейтралитета и территориальной целостности Норвегии. Первоначальные предложения, подготовленные в конце 1906 г., обращают на себя особое внимание полным отсутствием реализма: Норвегия хотела, чтобы каждая из четырех великих держав — Великобритания, Франция, Германия и Россия — признала и обязалась уважать ее нейтралитет. Если территориальная целостность или независимость Норвегии окажется под угрозой, одна или несколько из этих держав, получив соответствующее обращение Норвегии, были бы обязаны оказать ей помощь. В ответ Норвегия брала бы на себя обязательство придерживаться строгого нейтралитета и не допускать любых нарушений ее территориальной целостности. При этом Норвегия хотела еще и сохранить за собой право объединиться с Швецией и/или Данией для совместной защиты нейтралитета. На деле это фактически означало, что все козыри оказывались бы у Норвегии, а великие державы должны были бы взять на себя обязательства, объем которых никто не мог предугадать.

На примере двух теоретических сценариев мы продемонстрируем всю иллюзорность того, что Норвегия хотела бы получить². Предположим, что Германия нарушила территориальную целостность Дании, чтобы создать более удобный плацдарм для военно-морских операций против Англии. По условиям предложенного договора Англия в этом случае не смогла бы, в качестве наиболее очевидной контрмеры, создать плацдарм на норвежском побережье. Если Англия все же сочла бы возможным нарушить договор и захватить военно-морскую базу на юге Норвегии для создания военно-морской базы, то Франции, в случае соответствующего обращения норвежцев, пришлось бы оказать им помощь против своего английского союзника. Другой пример: если бы Россия предприняла какие-то действия для овладения незамерзающим портом на севере Норвегии в ответ на закрытие Германией выходов из Балтийского моря, тогда Франция — союзник России, — опять же получив обращение Норвегии, была бы обязана прийти ей на помощь в борьбе против российского вторжения. Одним словом, главная проблема с первоначальным проектом договора заключалась в том, что он был сформулирован исключительно с норвежской точки зрения, не учитывая весьма реальных интересов великих держав в Скандинавии.

Королевский визит и возникший инцидент

В ознаменование тесных отношений между Великобританией и новым королевством Норвегии король Эдуард VII в 1908 г. посетил Кристианию с официальным визитом по приглашению свой дочери и зятя. На фотографии видно, какие усилия молодое королевство приложило к тому, чтобы обставить этот визит с надлежащей помпой.

Учитывая официальный нейтральный статус Норвегии, о ее зависимости от Великобритании в области безопасности не следовало говорить вслух. Однако летом 1908 г. на официальном обеде по случаю прибытия в Кристианию кораблей английского ВМФ премьер-министр Гуннар Кнудсен допустил в своей речи следующее замечание, немедленно воспроизведенное на страницах оппозиционной прессы: «Мы верим [...] что неприятностей никогда не будет, а если все же они произойдут, то не мы их вам причиним. Но если возможное все же станет реальностью, мы возлагаем наши надежды на британскую нацию, помня о новой связи между нами, созданной нашей королевой».

Премьер-министр утверждал, что его неправильно процитировали, что его слова «мы возлагаем наши надежды на британскую нацию» относились к участию последней в Договоре об интегритете, а о королеве упоминалось совсем в другом месте речи. Тем не менее инцидент только подчеркнул распространенное впечатление о том, что в области национальной безопасности Норвегия всецело полагается на военно-морскую мощь Великобритании.

После этого последовал длительный процесс обмена нотами и контрпредложениями, в ходе которого Норвегия шаг за шагом вынуждена была отступать от своей первоначальной позиции. Все, что осталось от нее в согласованном тексте Договора о интегритете (территориальной целостности), готовом к подписанию в ноябре 1907 г., — это обязательство четырех великих держав совместно гарантировать территориальную целостность Норвегии и предоставить ей в этих целях ту помощь, которую они сочтут целесообразной. О нейтралитете Норвегии в Договоре вообще не упоминалось. Ничтожный результат переговоров в тот момент подвергся жестокой критике в Норвегии, да и позднее большинство историков рассматривали Договор в лучшем случае как бесполезный клочок бумаги. Однако авторы подобных оценок игнорируют не зафиксированный черным по белому, но тем не менее важнейший элемент Договора, присутствовавший в нем с самого начала, а именно: особые отношения между Норвегией и Великобританией и мощь английских ВМС в Северном и Норвежском морях. Было очевидно, что помимо, уже упоминавшейся опасности, связанной с реваншистскими амбициями Швеции, единственную угрозу европейскому миру и стабильности, затрагивающую и Скандинавский полуостров, могла представлять либо российская экспансия на запад, либо война на море между Германией и Великобританией. В каком положении тогда оказывалась бы Норвегия?

В первом из двух случаев любая угроза Норвегии со стороны России повлекла бы за собой обращение норвежцев к Англии за помощью, на которое последняя, руководствуясь собственными интересами, непременно бы откликнулась. Во втором случае, если бы Германия попыталась укрепить свои позиции, установив контроль над Данией, Англии потребовалась бы база на южном побережье Норвегии. И хотя это, несомненно, было бы нежелательно, учитывая стремление Норвегии избегать вовлечения в войну, она была просто не в состоянии помешать англичанам; к тому же полномасштабное сопротивление такой попытке было бы не в интересах Норвегии, поскольку превращало бы страну в фактического союзника Германии против Великобритании. В любом случае подобное английское вторжение носило бы временный характер. Кроме того, у этого плохого оказывалась и хорошая сторона: присутствие английского флота одновременно служило бы и защите Норвегии от куда более опасной германской агрессии. Так что, можно сказать, что Договор об интегритете выполнял тройную задачу: во-первых, в качестве четкой демонстрации стремления Норвегии сохранять нейтралитет в любом будущем конфликте на севере Европы; во-вторых, в качестве декларации о намерениях великих держав оставить Норвегию в покое; и, в-третьих, если в будущем под давлением обстоятельств эта декларация о намерениях будет нарушена, в качестве инструмента, позволяющего Норвегии обратиться за помощью к Великобритании.

Указав на позитивные элементы Договора об интегритете, следует теперь рассмотреть его отрицательное воздействие на отношения со Швецией. Нет ни малейших доказательств, что Договор был направлен против Швеции или замышлялся как таковой. Напротив, первоначальное предложение, предусматривавшее возможность совместной обороны Скандинавии от агрессии со стороны великих держав, ясно свидетельствует как раз об обратном. Но шведы все же предпочитали истолковать его — и особенно тот факт, что он безоговорочно относился и к пограничной нейтральной зоне, — как оскорбление и предприняли ряд попыток к срыву всего проекта. В качестве альтернативной возможности Швеция стремилась стать одной из держав-гарантов. Выдвинутое на первоначальной стадии предложение о том, что список держав-гарантов мог бы включать и Швецию, поскольку весь проект был основан на договоре 1855 г., охватывавшем обе страны, было с презрением отвергнуто шведами: подобная гарантия не только будет иллюзорной, но и унизит гордую и независимую шведскую нацию. Похоже на то, что в Швеции Договор об интегритете воспринимался как соль на раны, нанесенные расторжением унии. А некоторые шведские круги тешили свою уязвленную гордыню тем, что изображали Норвегию неунывающей полузависимой страной под британской опекой.

Парламентский контроль и внешнеполитическая служба

Большое влияние, приобретенное стортингом в результате установления парламентаризма в 1884 г., проявилось и в руководстве иностранными делами. Хотя по Конституции 1814 г. международные связи являлись прерогативой короля, в 1905 г. стортинг без промедления установил над ними как прямой, так и косвенный контроль. Все важные вопросы внешней политики, кроме совершенно секретных, обсуждались королем и Советом министров, а протоколы этих заседаний поступали в специальный комитет стортинга для ознакомления и контроля. Но самое главное, стортинг, контролируя финансовые рычаги, крепко держал в руках вожжи в вопросе о масштабах и структуре внешнеполитической службы. В первом бюджете внешнеполитического ведомства со всей ясностью отразились соображения экономии: стране было разрешено иметь только восемь дипломатических посланников: в Стокгольме, Копенгагене, Лондоне, Берлине, Париже, Санкт-Петербурге, Вашингтоне и Буэнос-Айресе. Количество посланников-консулов равнялось 14: консульства размещались в портах, имевших особое значение для норвежских морских перевозок, в том числе в таких городах за океаном, как Шанхай, Гонконг. Иокогама и Нью-Йорк. Большинство посланников обладали опытом службы во внешнеполитическом ведомстве Объединенных королевств Швеции и Норвегии, но самый престижный пост — в Лондоне — занял знаменитый полярный исследователь Фритьоф Нансен.

Таким образом, «фирменным знаком» Норвегии как независимого игрока на международной арене стало особое сочетание публично декларированного нейтралитета с получением неофициальных «гарантий» со стороны Британии. Основу этого сочетания составляло изоляционистское ощущение уязвимости, вызываемое впечатлением от политики великих держав как игры, где царит закон джунглей. Это ощущение частично проявилось и в крупнейшем внутриполитическом вопросе того времени — вопросе о «концессионном законодательстве». Этот вопрос возник в связи с тем, что Норвегия, обладавшая скудными природными ресурсами в традиционном смысле, имела одно преимущество, весьма важное в новых экономических условиях: множество рек и водопадов, обещавших изобилие гидроэлектроэнергии. Внутри страны отсутствовали свободные капиталы, необходимые для эксплуатации этих богатств, но иностранные инвесторы уже некоторое время давали понять, что горят желанием войти в дело, если смогут получить в собственность сами водные артерии и тем самым приобрести эксклюзивные права на строительство новых предприятий, для чего требовалось много относительно дешевой электроэнергии. В 1905 г. для производства нитратов по новой революционной технологии была основана фирма «Норшк Гидро», и по сей день остающаяся крупнейшей промышленной корпорацией Норвегии. Капитал был частично французским, а частично шведским. Кроме того, в 1906 г. крупнейшая британская компания по производству алюминия заявила о своем желании заняться эксплуатацией гидроэнергетических ресурсов Норвегии и Швеции.

Гидроэлектроэнергия, порой называемая «белым углем», стала во многих смыслах этого слова пропуском Норвегии в современный индустриальный мир. На фотографии изображена ГЭС в Рёкане — маленьком поселке, расположенном в узкой горной долине. Энергия мощного водопада в Рёкане — на снимке он виден во всей своей красе в момент очистки туннелей, ведущих к электростанции, — стала основой для создания крупной промышленной фирмы «Норшк Гидро». В 1943 г. здание ГЭС стало ареной успешной диверсионной операции норвежского Сопротивления по срыву производства «тяжелой воды», использовавшейся в попытках Германии создать атомную бомбу.

В этот момент норвежская общественность стала проявлять тревогу в связи с тем, что важнейшие природные ресурсы Норвегии будут скуплены иностранными капиталистами и попадут под их контроль. В долгосрочной перспективе это могло бы подорвать недавно обретенную независимость страны. Правительство немедленно отреагировало, проведя через стортинг закон 1906 г. о временном запрете на продажу норвежских водоемов, рудников и лесов иностранным гражданам, а также компаниям, где иностранцам принадлежал контрольный пакет акций. Целью этого было получить необходимую передышку для выработки более детально разработанных правил регулирования собственности. В 1909 г. были приняты постоянно действующие законы. Эти «законы о концессиях» признавали необходимость в инвестициях частного капитала для разработки природных ресурсов Норвегии как основы столь необходимой индустриализации страны. Традиционное сельское хозяйство и рыболовство уже не были в состоянии обеспечивать работой возросшее население, и все больше норвежцев эмигрировали в Америку. «Белый уголь», как часто называли гидроэлектроэнергию, мог превратить Норвегию в относительно богатую страну. Новыми законами запрет 1906 г. снимался, но вместо него в качестве условия продажи ресурсов в концессию частным владельцам вводился радикальный и весьма неоднозначный принцип: после истечения максимум 80 лет права на водные артерии вновь переходили к государству. Это условие в равной степени относилось к иностранному и отечественному капиталу, и намек на социализм, содержавшийся в законе, вызвал также внутриполитические разногласия и по этому вопросу. Но главной мотивацией принятия концессионного законодательства был страх, широко ощущавшийся по всему политическому спектру, что иностранный капитал сыграет роль «внутреннего врага» и в конечном счете превратит Норвегию в колонию более богатых и могущественных держав.

Примечания

1. См. гл. 3. С. 72.

2. Нижеследующий анализ последствий Договора об интегритете отражает мою личную точку зрения.